Неродственные связи
Шрифт:
– Нет-нет, спасибо. Просто… мой муж…
– Муж? – невольно вырывается из меня, потому что ни о каком муже ничего не слышала.
– Да, будущий, – сверкает робкой улыбкой, а до меня, кажется, начинают доходить и причины, и следствия. – Он говорит, что танцы – это несерьёзно. Я с ним согласна. Надо думать о поступлении в нормальный институт, а не продолжать трясти задницей под музыку.
И тут мне становится обидно.
– Подождите, о чём вы? Нет, я понимаю: хороший институт – это важно. Но и танцы для Ники важны.
– Ничего, вот начнёт думать
Ирина Фёдоровна поджимает губы и в защитном жесте вскидывает высоко голову. Я смотрю на тонкую нитку, в которую превратился её рот, на решительный огонёк в светлых глазах и сжимаю под столом кулаки. Где-то за стеной играет музыка, а в одном из классов девочки первого года обучения старательно разучивают новые движения.
“И раз, и два, молодцы, девочки!” – доносится до меня, но словно сквозь вату, потому что Ирина Фёдоровна всё ещё пытается мне объяснить, почему для Ники танцы – пройденный этап. И это невыносимо слышать.
– Павел говорит, что все эти танцы – прямая дорога к проституции. Ничего хорошего из этого не выйдет. А я… я не хочу второй раз остаться одной. Вы же женщина, вы должны меня понять.
И выходит, будто бы, если задержится в моём кабинете на одно лишнее мгновение, случится что-то страшное.
Щёлкает доводчик, дверь закрывается, а я опускаю голову, укладываюсь лбом на прохладную столешницу. Имею ли право осуждать эту женщину, которая просто хочет замуж, счастья, любви? Нет. Но я не могу понять, как можно позволить чужому человеку ломать жизнь ребёнку, за которого несёшь ответственность. Боже мой, как сложно это всё.
И, наверное, я потому в том числе всю жизнь избегала тех отношений, которые могли бы привести к чему-то серьёзному. Из-за Маши и не жалею. Дура? Возможно, но я бы никогда не позволила, чтобы моей дочери кто-то выставлял условия, если это не родной отец. Сложно всё. А может быть, просто не встретила того, кому могла бы доверить себя и дочь.
Не встретила…
Звонит телефон. Не глядя, протягиваю руку, принимаю звонок, и голос Сергея мёдом в мои уши.
– Я же обещал, что позвоню.
Он явно доволен – даже в голосе слышна улыбка, и я вторю, растягиваю губы, потому что накатывают волной воспоминания о сегодняшнем утре. Сладкие, терпкие, головокружительные.
– Ты всегда такой обязательный?
– Всегда, – меня обдаёт его уверенностью в себе, как волной морской. И я, не открывая глаз, просто слушаю тишину в трубке и тихое дыхание. – Алиса, я заеду за тобой сегодня вечером. В семь сможешь?
– В семь у меня запланирован секс с Киану Ривзом. Прости, никак не могу.
Смеюсь, когда в трубке слышится сдавленный кашель.
– Сергей, ты меня на свидание приглашаешь? – уточняю, потому что очень хочу услышать это ещё раз.
– Да, но… как же Киану? Третьим я даже его не потерплю.
– Я договорюсь, он поймёт, – снова смеюсь, и тягостные впечатления от общения с Ириной Фёдоровной постепенно рассеиваются.
Потом подумаю, что с этим делать, сейчас же мне хочется быть не директором
– А какая форма одежды?
– Я бы сказал, что вообще никакой одежды, но такое счастье только для меня.
– И Киану Ривза.
– Кажется, в моём списке появился актёр, которого я не выношу, – его тон серьёзен, а меня снова разбирает смех.
Мы болтаем ещё несколько минут, а я думаю, что обязательно расскажу вечером Сергею о ситуации с Никой. Может быть, он подскажет, что делать, а чего делать не стоит. Одна голова хороша и всё в этом роде.
Освободиться от привычной рутины удаётся лишь к пяти, и я мчу домой, точно на крыльях. В запасе всего пара часов, а мне ещё собраться ведь нужно. Пока открываю дверь, размышляю, какое платье надеть, какую причёску сделать, стоит ли наносить макияж или ограничиться масками и сыворотками, приводящими кожу в состояние неземного сияния. И только оказавшись внутри понимаю, что в квартире кто-то есть.
И этот кто-то, судя по оставленным в коридоре ботинкам и громкому пению, доносящемуся из кухни, мужчина. И это не Костик.
Когда мы только с Женей познакомились, он тоже пел. И вообще был таким весёлым, ярким, праздничным. Я развесила уши, открыла рот и мне тогда казалось, что вот именно таким и должен быть сказочный принц: высокий блондин с волнистой чёлкой, вечно падающей на глаза, с улыбкой до ушей и яркими синими глазами.
Женя был такой… картинка. Вот бывает, смотришь на человека, и он улыбнётся, а сердце стучит, стучит в каждой клетке, и взгляд оторвать невозможно.
Это потом я поняла, что точно так же на него реагируют и многочисленные его сокурсницы, продавщицы в соседних магазинах, просто мимо проходящие девушки. И ладно бы, на меня тоже парни внимание обращали. Но Жене это нравилось! Он купался в чужом обожании, буквально зависел от него, распускал хвост, и закончилось это печально.
Но первое время Женька ещё пытался быть центром только моей Вселенной, искренне пытался. Даже беременности моей радовался, чисто и по-детски. Только ребёнок, увы, навечно в животе оставаться не хочет. Он рождается, а потом кричит, плачет, мучается от колик, режущихся зубов, не даёт спать ночами, с ним нужно посещать педиатра, гулять на улице и проводить время. А ещё жертвовать покоем, желаниями и друзьями. Хотя бы первое время, но приходится.
И Женя ушёл. Мне от его поступка давно уже не обидно. Но то, что он сейчас в моей квартире поёт свои дурацкие песни, чем-то громыхает, мне ни в одно место не упёрлось. И да, иногда я тоже могу быть злой и жестокой.
– Самохин, что ты тут делаешь?!
В кухне воцаряется тишина. Женя поворачивается ко мне, закидывает залихватским жестом на плечо вафельное – моё, между прочим! – полотенце и расплывается в улыбке.
– Ты как вообще сюда попал?
– Меня дочь впустила, – разводит руками и смеётся, идиот. – В конце концов, ты сама всегда говорила, что я имею право общаться с Машей.