Нерон, или Актер на троне
Шрифт:
Вскоре она была у дверей палатинского дворца. Перед тем как выйти из носилок, она пожевала ягоды мирта, отчего ее дыхание сделалось душистым.
Нет нужды говорить, как счастлив был Нерон, ведь к нему явилась самая блистательная женщина Рима. Она же, чтобы еще больше вскружить императору голову, пустила в ход все свои чары. При этом она так превозносила его красоту и изображала себя покоренной его страстью, что быстро завладела им без остатка. Когда же Поппея убедилась в том, что принцепс находится в ее полном подчинении, она стала держать себя с ним высокомерно и деспотично. Если Нерон пытался оставить ее у себя более, чем на одну – две ночи, она противилась, заявляя, что она – женщина замужняя и не намерена расторгать брак.
– Никакой мужчина не может сравниться с Отоном, – коварно твердила она. – У него благородная возвышенная душа. Он человек утонченного образа жизни. А с каким достоинством он держится на людях! И это не удивительно, ведь он обладает всеми качествами прирожденного властителя.
Нерон бесился, слушая эти разговоры. Но что он мог сделать? Рядом с Поппеей он чувствовал себя совершенно беспомощным. А она, видя это, с каждым разом усиливала свой натиск.
– Тебе далеко до благородства Отона, – с назойливым упорством повторяла Поппея. – Ведь ты связался с грязной рабыней и достоин только презрения.
Терпение Нерона, наконец, лопнуло. Все же не Отон, а он, Нерон, был римским императором, и даже другу этого не следовало забывать. Вскоре последовал приказ, предписывавший Отону развестись с женой. Затем под видом наместничества Нерон удалил соперника в далекую Лузитанию.
Острые на язык римляне тут же пустили гулять по Риму насмешливую песенку:
Хочешь узнать, почему Отон в почетном изгнанье?
Сам со своею женой он захотел переспать.
Глава седьмая. Конец золотого пятилетия
Первые пять лет правления Нерона римляне считали счастливейшим пятилетием. Массовые казни, ставшие обычным явлением при Калигуле, прекратились. Юный император охотно проявлял великодушие даже в тех случаях, когда смертный приговор казался неминуемым. Так, всего лишь к ссылке в Массилию был осужден брат Мессалины Фавст Корнелий Сулла. Женатый на старшей дочери Клавдия, Антонии, он был потомком знаменитого диктатора Суллы, но в отличие от своего выдающегося предка характером обладал мягким, даже робким, был лишен всякого честолюбия и, несмотря на свое родство с Клавдием, никогда не помышлял об императорском троне.
Однако нашелся человек, который попытался его оговорить. Своей целью клеветник ставил погубить Бурра и Палланта, обвинив их в заговоре против имератора. Сулла же фигурировал в нем как человек, которому заговорщики намеревались передать верховную власть в государстве. Донос такого рода мог привести к тяжелейшим последствиям, ведь у Нерона однажды уже был повод усомниться в преданности Бурра, Он даже подготовил указ о смещении его с должности начальника преторианцев. Что же касается бывшего любовника Агриппины, то расположением принцепса он никогда не пользовался.
Мужество не изменило Бурру и на этот раз. Явившись в суд в сопровождении преторианцев, он, оставив оружие и телохранителей у входа, смело вошел в зал, где проходило судебное разбирательство, и с видом человека, чья честность ни у кого не должна вызывать сомнения, направился прямо к судейскому креслу, на которое имел право как префект претория и член императорского совета.
Увидев Бурра среди судей, Паллант повел себя с надменностью, поразившей всех присутствовавших своим неслыханным цинизмом. Когда были названы некоторые рабы и вольноотпущенники, якобы привлеченные им для убийства Нерона, он заносчиво заявил:
– Всем хорошо известно, что у себя дома я отдаю распоряжения не иначе как кивком головы или движением рук. Если же требуется пространное указание, я, дабы не вступать в устные объяснения, прибегаю к письму. Мне бы и в голову не пришло довериться каким–то рабам и вольноотпущенникам.
Речь Палланта произвела на сенаторов удручающее впечатление, но убедила их в его невиновности. Корнелию Сулле не пришлось даже отвечать перед судом, потому что изобличенный в клевете обвинитель был единодушно осужден к изгнанию.
Спустя некоторое время на Суллу возводится новое обвинение. Инициатором его стал вольноотпущенник Нерона Грапт, который со времени Тиберия жил и состарился при дворце. Грапту было известно, что император – большой любитель ночных кутежей и нередко наведывается к Мульвиеву мосту. Самый северный из римских мостов через Тибр, он находился за чертой города. По нему шла Фламиниева дорога в Рим. Здесь по ночам развлекалась золотая молодежь столицы. Посетителем этого злачного места а был и Нерон, который вдали от дворца чувствовал себя свободным и безудержно отдавался веселью.
Однажды несколько приятелей принцепса, возвращаясь в Рим как обычно, по Фламиниевой дороге, подверглись нападению каких–то сорванцов, которые ради озорства и забавы нагнали на них страху. Нерона с ними не было. Изменив своему обыкновению, он в тот раз вернулся в город другим путем. Узнав о происшествии, Грапт поспешил к императору с вымыслом о вероломном нападении, подготовленном якобы Суллой. Лишь случайно, уверял он, Нерон избежал подстроенной ему засады.
Хотя среди нападавших не опознали никого, связанного каким–либо образом с Суллой, некоторые сомнения все же оставались, ведь за короткий срок это было второе обвинение, выдвинутое против него, и поэтому Нерон счел за лучшее удалить Суллу за пределы Италии.
Римляне были потрясены великодушием императора. При Калигуле или Клавдии человеку, подозреваемому в таком преступлении, не удалось бы отделаться столь легким наказанием.
Непривычное для римлян милосердие обнаружил Нерон и при открытии громадного деревянного амфитеатра, который сооружался на Марсовом поле в течение года. Император нарушил вековую традицию, даровав жизнь всем участникам гладиаторского сражения, даже тем, кто был осужден к смерти за убийство. Римлян ничто так не развлекало, как зрелище предсмертных конвульсий умерщвляемых гладиаторов, поэтому проявленное Нероном сочувствие энтузиазма ни у кого не вызвало. Пришедшие посмотреть бой гладиаторов жаждали кровавого исхода и были жестоко разочарованы необъяснимым решением императора пощадить поверженных бойцов. Кроме того, зрителей лишили возможности определить самим, кому из побежденных жить и кому умереть. Поступок Нерона заставил их усомниться в его нормальности.