Нерон

Кравчук Александр

А на монетах, отчеканенных в том году, появились надписи: Securitas August — Безопасность Августа; Genius Augusti — Божество Августа; Jupiter Custos — Юпитер Защитник.

Летом 65 года Неронии состоялись вторично. Император лично выступил на сцене, хотя сенат, стремясь избежать этого, уже заранее присудил ему первую награду за исполнение песен и венок за красноречие. Но Нерон не согласился с таким явным ущемлением прав соперников, все должны получить равные возможности! Сначала он декламировал собственную поэму, позднее же, после усиленных просьб публики, пел, аккомпанируя себе на лютне. Все это он проделывал с манерами профессиональных

певцов. Когда закончил выступление, отвесил зрителям поклон, слегка согнув колено и очертив широкий круг рукой. В волнении он ожидал решения судей, в то время как публика безумствовала от восхищения. Театр огласился нарастающим валом скандируемых возгласов и бурными аплодисментами. Да и трудно было не проявить восторга: за этим следили солдаты, их расставили с бичами в руках меж сидений. Выступления продолжались долго и почти без перерывов, что доставляло массу неудобств, особенно сановникам. Ибо они оказались под неусыпным наблюдением известных и неизвестных доносчиков, которые бдительно следили за выражением лиц и поведением зрителей. Даже выход по нужде мог послужить поводом для обвинения.

Почти непосредственно после окончания Нероний столица облачилась в траур. Умерла Поппея. Причина смерти была ясна и известна. Однажды вечером Нерон вернулся пьяный. Она начала его укорять. Разъяренный император, зная, что жена беременна, ударил ее ногой в живот.

Если Поппея действительно способствовала смерти Агриппины и Октавии, то судьба быстро наказала ее. Впрочем, еще ранее она уже получила от Нерона болезненный удар. Он приказал убить сына Поппеи от ее первого брака, Руфрия Криспина. Это был совсем еще юный мальчик. Когда он однажды отдыхал на море и плавал в кругу ровесников, люди императора затянули его под воду.

Нерон и в самом деле по-своему любил Поппею. Устроил ей великолепные похороны и сам прославлял умершую на Форуме, забальзамированный труп ее он велел поместить в Мавзолее, сооруженном Августом для императорской семьи.

Эта смерть явилась началом целого хоровода новых смертей. Один за другим покидали мир, став жертвами императора, самые выдающиеся представители сената и сословия эквитов. Со стороны Нерона то была абсолютно сознательная политика уничтожения всех знаменитейших и наиболее известных личностей, а подоплекой такой политики являлись не столько жестокость, сколько страх. Император все еще находился под впечатлением заговора Пизона. Боялся, что кто-то из сановников будет выдвинут как его соперник. Он также отдавал себе отчет, что пропасть между ним и знатью уже настолько глубока, что никаких мостов навести не удастся.

Гай Кассий, прославленный юрист и уважаемый сенатор, был изгнан на Сардинию. Сам император в письме, адресованном сенату, обвинил его в том, что тот якобы отдает почести своему предку, убийце Цезаря. Жену Кассия, Лепиду, опозорили обвинением в кровосмесительстве и участии в патологических культовых обрядах. Его родственника, Луция Силана, Нерон обвинил в том, что тот готовит государственный переворот и уже заранее делит посты. Силана приговорили к ссылке, а позже убили.

Вслед за этим император расправился с семьей Рубеллия Плавта, убитого три года назад. Его жена Поллитта продолжала носить траур и хранила окровавленную одежду, которой накрыла труп мужа после того, как палачи отрубили ему голову. Теперь обвинили ее отца в злоупотреблениях; это был тот Луций Антистий Ветер, который в 55 году пребывал в звании консула совместно с императором. Все попытки вмешательства в дело были напрасны. На вилле в Формиях покончили жизнь самоубийством, вскрыв себе вены, отец и дочь, а также мать скончавшейся ранее жены Антистия.

Гибель этих и связанных с ними лиц не произвела особого впечатления, поскольку на жителей Италии в это время обрушились тяжелые бедствия. Страшный ураган опустошил Кампанию, в самой столице вспыхнула эпидемия, унесшая несколько десятков тысяч жизней.

Начало следующего, 66 года ознаменовалось смертью Публия Антея и Марка Остория

Скапулы. Первый из них, друг Агриппины, лет пятнадцать назад был назначен наместником Сирии, но так до нее и не добрался. Теперь его погубило богатство и та давняя связь с Агриппиной. Осторий, служа много лет назад под командованием своего отца в Британии, прославился смелостью и получил высокие воинские награды; это Нерону не понравилось. Формально же обоих обвинили в получении тайного совета у астролога, приговоренного к изгнанию.

Следующей жертвой был отец Лукана, Мела, который привлек к себе внимание, добиваясь наследства своего сына, провинился же он тем, что был богат и дружил с Эпихаридой; а кроме него — Руфрий Криспин, первый муж Поппеи, никогда не пользовавшийся симпатией Нерона.

Громкий отклик вызвала смерть Гая Петрония. Это был известный автор сатирического романа, человек большого остроумия и высокой культуры, некогда друг Нерона, которого, однако, из императорского окружения вытеснил Тигеллин, не терпевший соперников. Петрония обвинили в дружбе с одним из заговорщиков, Сцевином. Умирая, Петроний не изображал из себя мудреца, но и не льстил в своем завещании императору и Тигеллину, как делали многие, дабы спасти для семьи по крайней мере часть состояния. Он решил покончить с собой прежде, нежели против него выдвинут формальное обвинение. Он приказал вскрыть себе вены, но потом их неоднократно перевязывали. При этом он вел свободную беседу с друзьями, слушал легкие песенки и шуточные стихи, отдавал распоряжения, каких рабов наказать плетьми, которых наградить. У него еще достало времени и желания на приятный пир и спокойный сон. Свою ненависть и презрение к императору он выразил в завещании, которое, в сущности, было подробным перечнем Нероновых пороков; Петроний отослал ему этот документ, красиво запечатав.

В политическом смысле самое большое значение приобрела расправа с Тразеей Пэтом и кругом людей, связанных с ним. Это были: Барея Соран, Гельвидий Приск, Паконий Агриппин, Курций Монтан. Император отдавал себе отчет, каким громадным уважением пользовался во всем Риме Тразея Пэт, человек безукоризненной честности, почитаемый за свою гражданскую смелость и твердость духа; в то же время верный последователь стоиков был очень непосредствен и снисходителен к другим, ведь это он сказал:

— Кто ненавидит грехи, ненавидит и людей.

Существовали, однако, пороки и преступления, которых Тразея не прощал никому, а особенно императору. Он осуждал их молчанием и самоустранением от публичной жизни. Именно поэтому он оказался в центре всеобщего внимания. Коссуциан Капитон справедливо говорил императору:

— В провинциях и в воинских гарнизонах теперь очень внимательно следят за известиями из столицы, чтобы знать, в чем опять не принял участия Тразея Пэт. Ныне Тразею противопоставляют Нерону, как некогда Катона Цезарю!

Насколько Нерон опасался своего молчаливого обвинителя, указывает тот факт, что в день расправы над ним целых две когорты преторианцев стояли в храме Венеры Родительницы, возле здания, где заседал сенат, у входа же кишели вооруженные агенты.

Формальным обвинителем выступал Эприй Марцелл. Он огласил воззвание императора, которое осуждало сенаторов, пренебрегающих своими обязанностями. Эприй, не приводя никаких конкретных фактов, давал, однако, понять, что бездействие Тразеи — это наилучшее свидетельство его враждебного отношения к властителю и к нынешнему порядку вещей.

Крайне драматический оборот приобрел допрос и обвинение Сорана и его дочери Сервилии. Ее содержали под стражей, так как она все свои драгоценности отдала магам и астрологам, пытаясь узнать исход процесса над ее отцом — удастся ли вымолить у императора ему прощение. За попытки выведать у астрологов что-либо, связанное с делами главы государства, грозила смертная казнь!

Приговор был суровым. Тразея, Соран и Сервилия были приговорены к смерти, остальные — к ссылке.

Когда кровь брызнула из перерезанных вен на землю. Тразея сказал: