Шрифт:
1
Кто-то позвонил, отец был дома один, и ему пришлось встать и самому открыть дверь. Ему не понравилось, конечно, что его разбудили. Наверное, кричал, чтобы я, или мама, или кто там ещё дома есть узнали, кого там принесло, он всегда так делает. Ни за что не пойдёт открывать, если кто-то дома.
У калитки стояла женщина. Большая, гораздо больше отца — и в высоту, и в ширину. Это была мама Веронички, моей одноклассницы.
— Щеночек вам нужен?
Отец только что проснулся, а тут — щеночек. Какой ещё?
— Маленький, соседи выкидывать хотят. У вас свой дом, вот я и подумала… Глаза уже открыл, сам ест, молоко, творог, яйца…
Думаю, отец не дослушал весь рацион, вернулся домой, надел резиновые сапоги, штормовку и пошёл. Дом не стал запирать, это недалеко, в пятиэтажке рядом с детским садом. Он положил какое-то маленькое существо за пазуху и принёс его. Когда пришёл, мама была уже дома, только что вернулась.
— Опять? Чего ты там прячешь? — закричала она на отца. — Опять? А деньги откуда?
Отец достал щенка.
— Это что? — спросила мама.
— Это — вот…
Странно получилось. Мама подумала про другое. Бутылка там, такая или другая, — к этому она была готова. Но не к щенку.
— Откуда?
— Да Вахрушева приходила, говорит: надо щенка? Я и взял. Жалко же. Ну?
— Вероника, что ли?
— Мамаша. Старшая.
Вообще-то Вероничкина мама не самая старшая в их семье. Есть ещё бабушка, Снежана, кажется. Все они высоченные, толстые, громкоголосые. Но всё равно красивые. Все с какими-то непростыми именами. Красятся ярко; Вероничка с такими красными губами в школу приходит — светофор просто — и на каждой перемене ещё подкрашивает.
— Средняя она, — мама поправила. — И куда его теперь?
Подошла кошка, брезгливо обнюхала щенка и ушла.
— Думай сама, — сказал отец и снял штормовку, пока мама его не начала выгонять на улицу с этим щенком. Вообще-то его, конечно, так просто не выгонишь, это уж точно.
Щенка поселили в моей комнате, а у меня не спросили, я до вечера была на скалодроме. У нас три комнаты, брат с сестрой учатся в Москве и Питере, приезжают только на каникулы, так что дома почти свободно. Каждому — по комнате: у отца большая, у меня поменьше, а мама в самой маленькой, Петькиной. Конечно, когда Петька и Ладка приезжают, мы живём по-прежнему: брат отдельно, мы с сестрой вдвоём. И мама отправляется жить в большую комнату. Она приносит раскладушку из гаража, потому что с отцом спать трудно: он во сне дерётся. Не всегда так; когда старшие приезжают, он себя нормально ведёт, орёт только не по делу, особенно если дедушка приходит, но к этому все давно привыкли.
Осенью, пока совсем темно без снега, мама меня встречает с тренировки, хоть это и недалеко, и в тот день тоже встретила.
— У нас, — сказала она, — сюрприз.
— Петька приехал?
Петька нашёл подработку — пишет какие-то компьютерные программы для охранников в магазинах, теперь у него есть деньги, и он может приезжать почаще, поэтому я про него подумала. Правда, обычно он предупреждал о том, что скоро будет, но мало ли как бывает, вдруг выдались свободные дни.
Но это оказался не Петька. Дома я увидела это. Этого, с позволения сказать, щенка, хотя я не спешила бы его так называть. Это была просто какая-то маленькая беленькая тряпочка, которая спокойно умещалась у мамы на ладони, и ещё место оставалось. Удивляло только то, что эта тряпочка сопит и иногда двигается. Ну, так, совсем чуть-чуть, гусеницы больше шевелятся. Ест и куда-нибудь отползает, чтобы сходить в туалет. Глаза у щенка и вправду были уже открыты, но сил, чтобы смотреть ими на мир, не было никаких.
Я сказала:
— Овощ какой-то.
— Но-но! — прикрикнул отец. Он до того явно гордился своим приобретением, что за него было даже как-то неловко. Папа сложил руки на груди и возвышался в моей комнате. А мы с мамой, наоборот, сели на пол рядом со щенком.
— Вот, Женька, — сказал отец, — теперь ты ему хозяйка. Хоть будет чем заняться.
— Спасибо тебе, добрый человек, а то я как раз думаю, как бы скоротать вечерок-другой.
Мама хотела сказать, что не надо так с отцом, но не сказала, я по глазам всё поняла.
Вот уж сюрприз мне устроили. А средняя Вахрушева тоже хороша: знает же, что с нашим отцом нельзя никакие дела делать. Теперь ещё корми эту тряпочку. Убирай за ним — на улицу же не выведешь. День и так был какой-то странный, и безо всяких там щенков. На треньке сорвалась со скалодрома — хорошо, меня Борисыч страховал, если бы кто-то другой, кто знает, как бы закончилось. Потом ещё веселковские девчонки, похоже, решили навести свои порядки. Стояли и орали внизу, когда наши ползли наверх, будто видят дырки на штанах. Очень смешно, конечно, детский сад. Я им сказала, чтобы заткнулись, и они начали на меня коситься, шептались чего-то, а после тренировки подошли, предложили поговорить. Ну о чём? Так я им и сказала, а они вдруг облизнулись, и Анька — она у них главная, видимо, — сказала:
— Ладно, потом.
Вот честно, все облизнулись не сговариваясь! Я думала об этом по дороге, о том, как они дружно высунули языки. И тут меня встретила мама, и я начала гадать, что за сюрприз.
2
Это называется, я знаю, очень просто: не было у бабы забот, купила баба порося. То есть мне притащили вот этого порося, вот это чудовище. Теперь нужно ходить по своей родной комнате в тапках, потому что утром рискуешь вступить. Так и надо говорить: вступить. В мерзкую лужу или в противную вонючую кучку. Терпеть не могу тапки, но сейчас без них никак, такое время наступило.
Мама говорит:
— Скоро он подрастёт, будешь с ним ходить на улицу.
Сейчас-то его куда?
— Лучше ты ходи, — отвечаю, — я с таким не выйду, позорище одно. Ты посмотри на него! Эй, тряпочка!
Щенок поднял голову. Понимает. Так его и буду звать: Тряпка, Тряпчонка. А чего: тряпчонка-собачонка. Нормально!
— Женя, ну ты что? — сказала мама. — Ты выйдешь на улицу, он убежит. А ты ему: «Тряпка, тряпка!» Тебя увезут на скорой! Прохожие! Сразу же!
— Я же говорю: я с ним не выйду.
— Собака будет сидеть на цепи! — вдруг сказал отец. Он, оказывается, давно стоял в дверях, а щенок, оказывается, спал у него на ладони. Отец гладил его пальцем и улыбался. Самое интересное, что собачонок тоже как будто улыбался и ещё ушами подёргивал немного. — Поэтому никаких тряпочек! — добавил он. — Ты меня поняла?
Чего тут, всё ясно. Я так и сказала. Но это всё равно не собака, а непонятно кто.
Как же его назвать? Чудовище? Маленькое белое кудрявое Чудовище? Я стала вспоминать имена спортсменов, но поняла, что это плохая идея: где наш собачонок, а где спортсмены? Огромная дистанция. Не измерить.