Неслужебное задание
Шрифт:
— Я это уже понял. — ответил Эпштейн, — От вогов отбиваться предоставили мне. Ой-вэй! За что бедному еврею такое горе?!
— Ну уж и горе. — совсем по-человечески усмехнулся Древний, — Обычно мы не вмешиваемся во внутренние дела планет. Мы больше наблюдатели. Но у вас тут особый случай. Ну и… я всегда питал некоторую слабость к Земле и расе, её населяющей.
— Воги готовили вторжение на Землю? — спросил Малинин.
— Как только расправятся с Гаммой-249. Гамма должна была стать плацдармом и базой.
Ещё немного пораспинавшись, Древний удалился столь же внезапно, как и появился.
— Ну, полагаю, всем всё ясно. — откашлялся Эпштейн, — Рапорты напишите и сдадите Малинину. А ты, Павел, — обратился он уже к Малинину, — пиши представление к наградам. Ну и, думаю, в звании их надо бы повысить.
Гиора Эпштейн остался на Счастье Человечества в качестве наместника и правителя, потому как товарищ Март выбыл из игры очень надолго. Именно благодаря его умелому руководству и грамотно организованной системе планетарной защиты, вогов удалось не просто отогнать от планеты, но и победить. Эпштейн счастьевцам так понравился, что они выбрали Гиору своим Вождём. А это должность пожизненная. Реформы, начатые Мартом Акдаком, были удачно им продолжены. Он ввёл новые законы, установил свободу вероисповедания, свободу политических партий, вернул частную собственность и институт семьи, элары получили равные права с переселенцами, а их язык получил статус второго государственного.
Собственно, недовольным во всей этой истории остался только один человек — Фёдор Хижняк, капитан космофлота, командир Третьей орудийной палубы космического крейсера «Адмирал Колчак». Сей достойный офицер, как уже говорилось, давно и безуспешно делал Анке авансы, на которые рыжая спецназовка не обращала никакого внимания, но упёртый космолётчик не оставлял своих попыток завоевать-таки её сердце.
А тут — здрасьте! Товарищ Март. Причём узнаёт эту новость Хижняк, в полном соответствии с законами жанра — последним. То, что Анка от Железного Дрово… ой, простите! — Марта, бегала, аки заяц — ничего не меняло. Фёдор мрачнел и маялся от ревности.
— Он что, думает, если он вождём стал, то все бабы его?! — скрипел зубами Хижняк.
Вопрос был риторический. Хижняк не замечал ни шуточек, ни едких подначек сослуживцев. Он вообще был почти готов пристрелить соперника — товарища Марта.
А вот товарищ Март и знать не знал ни о его страданиях, ни даже о том, что у него есть соперник. Анка для него жила словно бы в каком-то вакууме, отдельно от всех остальных. И поэтому, если бы узнал о Хижняке и его страданиях, то очень удивился бы, наверное. Но он не узнал. Как и того, что Анка, в отчаянии, уже была почти готова броситься в объятия Хижняка. Хижняк, справедливости ради надо сказать, тоже об Анкиных метаниях ничего не знал. Как не знал и о знаках на запястьях Анки и Марта.
… Когда стало ясно, что террористы собираются уничтожить станцию, а переговоры были только способом потянуть время, чтобы успеть заложить достаточно взрывчатки, был отдан приказ о штурме. Потом оказалось, что террористы предусмотрели и такую возможность и штурмующие базу спецназовцы должны были оказаться в ловушке.
Анку ранило, когда они, ценой жизни пятерых своих ребят, сумели вывести почти всех захваченных заложников. Она, всё же, сумела выбраться и вывести с собой какую-то женщину-инопланетницу. Последнее, что она запомнила, как кто-то из ребят подхватил её на руки, кто-то забрал оружие и наступила тьма.
Очнулась она уже в госпитале на чужой незнакомой планете. И первой, кого Анка увидела, и да простят меня за банальность! — была Оу. Та самая спасённая ею заложница. Оказалось, Оу каким-то образом умудрилась убедить её командование и командира звездолёта изменить курс, чтобы доставить раненых на Бхани — свою родную планету.
— Никогда не слышала. — сказала Анка.
— Мы редко общаемся с Внешними мирами. — ответила Оу, — Только в случае необходимости.
— Вы входите в Неприсоединившиеся Миры? — уточнила Анка.
— Можете называть это так. Хотя, мы и не живём в полной изоляции. Мы контактируем и с Земным Содружеством, и с Полярным Блоком. Но мы не поддерживаем ни одну из сторон.
— А зачем Вы доставили нас на свою планету?
— Тебя и твоих друзей ранили. И рана у тебя была слишком серьёзная. Вряд ли твои врачи сумели бы спасти тебя.
— Хотите сказать, что ваша медицина более развитая?
— Да.
Оу была врачом и лично занималась лечением Анки и её товарищей. Лечение действительно продвигалось быстро и уже к концу второй недели ребята чувствовали себя полностью здоровыми, но Оу настояла, чтобы они остались на Бхани ещё на месяц по земному счёту. Все эти дни Анка с Оу виделись почти каждый день и успели подружиться. В один из последних дней перед отлётом спецназовцев домой, Оу пригласила Анку прогуляться по городу. Они и раньше часто совершали вылазки в город, но сегодня Оу позвала с собой только Анку, сказав, что хочет сделать ей подарок в благодарность за спасённую жизнь.
— Да брось. — сказала Анка, — Ты меня с того света вытащила. Мы квиты.
Оу в ответ ничего не сказала, только улыбнулась.
Оставив флаер на краю густого, похожего на лес парка, они пошли вглубь зарослей по узкой, выложенной розоватым камнем дорожке. Идти пришлось долго, Оу сосредоточенно молчала и Анка решила, что приставать с вопросами и разговорами будет бестактным. Если она решила, что в долгу перед Анкой, то вряд ли стоит её переубеждать.
Заросли вдруг раздвинулись и они вышли на широкую, почти идеально круглую поляну, посреди которой стоял небольшой храм. Анка сразу поняла, что это храм и что он очень древний.
— Пришли. — впервые за всё время пути нарушила молчание Оу.
— И что это? Где мы?
— Это Храм Богини Судьбы. Нашей главной Богини. Все бхани приходят сюда, достигнув совершеннолетия. Если Богиня будет к тебе милостива, то ты получишь от неё дар.
Анка хотела спросить, что за дар, но Оу взяла её за руку и решительно потащила внутрь. Внутри оказалось единственное довольно светлое помещение — свет падал сверху, через стеклянный купол. Посередине, на невысоком постаменте помещалась статуя женщины в позе роженицы — лёжа на спине с раздвинутыми ногами.
— Мы получаем судьбу в момент рождения, как дар. — сказала Оу, — Подойди и вложи руку ей в лоно.
Словно во сне Анка шагнула к статуе и протянула правую руку. Камень был гладким и приятно тёплым. Это удивило девушку сильнее всего. Когда Анка вынула руку из лона статуи, то увидела на тыльной стороне запястья сложный узор из переплетающихся линий красного, чёрного и золотого цветов. Узор чем-то напоминал кельтский.
— И? И что это? — спросила она, переводя взгляд то на руку, то на Оу, то на статую рожающей женщины.