Несмотря ни на что
Шрифт:
Он понятия не имел, где находится. Здесь совсем не было движения и царил мрак. Джон только сейчас это заметил. Он чиркнул спичкой и поглядел на часы.
Было два часа ночи. А вышел он из дому в сумерки!
Он не мог думать ни о чем, кроме своей усталости. Стал искать, где бы переночевать. Протащился еще с сотню ярдов, не видя нигде огонька.
Добрел до какой-то арки. Лег под ней и уснул.
Когда проснулся, еще ощущая боль во всем теле, разбитом усталостью, был белый день.
Джон встал, подавив восклицание,
Он шел долго, пока, наконец, не добрел до остановки автобуса, и попал домой часам к восьми.
Почему-то без всяких к тому оснований, он с тупой уверенностью ждал письма от Виолы.
Этот самообман, надежда на невозможное не умирает, пока жива любовь. И день за днем Джон угрюмо ожидал какого-нибудь известия, знака. Но прошла неделя — ничего. Он написал через ее банкира и снова день-другой тешился той же бессмысленной, отчаянной надеждой.
Июль прошел. Джон не хотел и пытаться разузнать через слуг Виолы о ее местопребывании. Чип никогда не упоминал о ней, Маркс был сильно занят и всегда в хлопотах.
В конце июля Джон приехал с Чипом и Туанетой в «Олд-Маунт», их родовую усадьбу.
Туанета, предвкушая веселые каникулы и вся сияя, прижималась к его руке и щебетала, ничего не подозревая:
— Подумайте, Джон, разве это не чудесно? Миссис Сэвернейк гостит у старой леди Карней, в «Красном». Мне говорила Надина де-Рош, внучатая племянница леди Карней. Она тоже едет туда на будущей неделе. Обожаю миссис Сэвернейк, на нее весело смотреть! А ее платья! Я буду одеваться точь-в-точь так же, когда выйду из монастыря!
— А ты знал, что миссис Сэвернейк в «Красном»? — спросил Джон у Чипа.
— Нет. Она мне недавно прислала письмо без адреса и писала, что хочет отдохнуть вдали от всех.
Так Чипу она писала! Ревность ужалила Джона.
Во всяком случае, теперь он увидит ее!
Он написал письмо и через полчаса после приезда в «Олд-Маунт» послал его с нарочным в «Красное». Но не успел нарочный уехать, как Джон верхом поскакал за ним вдогонку и, проскакав что есть духу целую милю, перехватил гонца уже на границе владений леди Карней.
— Отдайте обратно записку! — прокричал он, задыхаясь, схватил ее и сунул удивленному груму крупную подачку.
Разорвал письмо и повернул обратно. Грум поскакал вперед и скоро его фигура исчезла в зарослях.
Желание увидеть Виолу с такой силой овладело Джоном, что он вернулся и остановился, весь бледный, страдающими и злыми глазами глядя на маленькую калитку. Стоит только пройти в нее, дойти до дома и спросить Виолу…
Он пережил такие ужасные дни и ночи с тех пор, как она убежала от него! Если бы
Джон смотрел на калитку так, словно она вела в землю обетованную. Потом рванул ее с силой и вошел.
Дорожка шла мимо небольшого участка обработанной земли. За этим участком начинался обнесенный стеной парк. Неподалеку от стены работал какой-то человек.
— Какой дорогой удобнее всего пройти к дому? — спросил у него Джон.
Человек посмотрел на него, почесал затылок и снова уставился на свою лопату.
— Удобнее всего? Да как сказать… можно и парком пройти, и садовой дорожкой, и вон той, что выходит позади дома.
Джон вынул полкроны и свою карточку, на которой написал:
«Я буду ждать до тех пор, пока вы не выйдете ко мне. Джон».
Сложил карточку и написал на обороте имя Виолы.
— Снесите это в дом и принесите ответ. Я подожду здесь.
— Это можно, — сказал медленно человек с лопатой, пряча в карман полкроны.
— Только, ради Бога, поскорее! — нетерпеливо попросил Джон.
— Ладно. Лопату я возьму с собой, — отозвался тот дружелюбно. Он ушел, оставив Джона одного среди низеньких, обмазанных какой-то серой массой деревьев.
Джон не знал, что скажет Виоле, и не заботился об этом. Только взглянуть на нее, услышать снова ее голос!
Он исхудал за эти недели муки. Лицо его приобрело какую-то сдержанную одухотворенность.
Наконец, посол воротился. Прислонил свою лопату и сказал, осторожно оглядываясь:
— В саду у солнечных часов, и тотчас же! Я вас провожу.
Он зашагал впереди Джона и заметил через плечо:
— Горничная тоже дала мне полкроны.
— Так вы не видели миссис Сэвернейк?
— Не могу знать: их там две было, одна-то горничная, та, что мне дала деньги.
Он остановился и указал на изгородь впереди.
— Вон там, — сказал он коротко и повернул назад.
Джон пошел дальше один. Дыхание в груди спирало, сердце билось неровными толчками. Пение птиц казалось ему оглушительным.
Запах нагретой солнцем хвои смешивался с благоуханием множества цветов. Джон прошел между живых зеленых колонн и увидел Виолу.
С минуту они стояли, глядя друг другу в глаза. Потом Джон ступил вперед и схватил руки Виолы.
— Не можете вы этого сделать! — сказал он невнятно. — Не можете… Невозможно нам быть врозь.
Он не поцеловал ее, только держал руки и смотрел на нее.
— Я не пытался искать вас. Я случайно узнал… сегодня… какой-нибудь час назад. Вы снова захотите быть жестокой? Виола?
Глаза Виолы были полузакрыты, на ресницах висели слезинки.
Джон, не сознавая, что делает, придвинулся ближе… еще ближе… и она оказалась в его объятиях. Отвернув лицо, почти касавшееся его лица, она ждала.