Несносный рыцарь
Шрифт:
Внутри все трещало подобно рвущимся нитям. Нервы растрепались как веревки на ветру, болезненными венами кровоточили в тело, мозг, сознание… Киная не могла поверить, что любимая младшая сестра всю жизнь завидовала ей и коротала ночи в объятиях предназначавшегося для другой мужчины. Почему все так обернулось для нее? За что ей такие несчастья и проклятия? Упав на колени, наследница больше не могла сдерживать своих слез и едва видела, как ткань сестринского платья исчезла за глухо прикрытой дверью, лишая девушку всякой надежды на спасение.
Мужчины, что до этого, будто не замечая ссоры, хохотали и шутили, вмиг умолкли и поднялись со своих мест,
Карами всегда была ее любимой родственницей, светом в окошке, ласковой и доброй девочкой… Но сейчас она превратилась в озлобленную и жестокую будущую императрицу с черным сердцем, желающую расчистить себе путь к личной победе. Выходит, она была в сговоре с Дон Чханом, и, даже если Киная и выберется, он не даст ей выжить.
Пара жадных рук схватили девушку за плечи, резко рванув вверх и вынуждая встать на ноги. Еще двое мужчин принялись сжимать ее маленькую грудь, при этом отвратительно облизываясь скользким языком, словно выжидающие своей очереди змеи. Остальные стояли чуть в стороне и просто наблюдали за действиями четверки, лапая свои тела в самых сокровенных местах.
Киная, сжав зубы, не выдержала и принялась что есть силы расталкивать гостей, пытаясь вырваться на свободу, но цепкие пальцы снова и снова больно вжимались в ее платье, едва не разрывая тонкую шелковую ткань. У девушки даже не находилось сил, чтобы закричать: все тело будто онемело, а в горле застыл отчаянный крик ужаса. Слезы застилали глаза, мешая ориентироваться, а эмоции захлестывали похуже морской пучины. Кажется, это был ее конец. Тоннель без малейшего огонька в конце.
Неожиданно дверь в комнату отворилась, и внутрь забежала Гин Туа с большой внушительной палкой в руках. Женщина с размаху ударила по головам двух первых мужчин, а затем и последующих двух, едва не зацепив при этом сильно испуганную Кинаю. Схватив наследницу за руку, пока пара «нетронутых» гостей склонились над валяющимися на полу пьяными, а теперь еще и избитыми, чиновниками, Туа потащила наследницу за собой на улицу, и только когда дверь за ними захлопнулась на засов, Гин быстро заговорила:
— Ваше Высочество, скорее бегите в лес! В дворец вам никак нельзя, потому что там будет поджидать Её Высочество, госпожа Карами! Я слышала, как она говорила об этом гостям, если вдруг у них ничего не получится… Переждите пару дней в лесу, а я к утру принесу вам еды… Пожалуйста, спасайтесь!
— Ох, Туа… — сжав ладонями огрубевшие от работы руки женщины, Киная разрыдалась пуще прежнего, разрываясь от боли предательства и сумасшедшего страха, сковывающего ее тело. Она слышала, как изнутри доносятся громкие ругательства мужчин, и знала, что, если не поспешит, не сможет убежать от них. — Спасибо тебе за все… Я отблагодарю тебя, когда смогу полностью вернуться во дворец!
— Скорее, бегите, моя госпожа! — взволновано воскликнула хозяйка и, быстро обняв наследницу напоследок, решительно направилась к дверям своего дома, собравшись удерживать гостей столько, сколько сможет.
Киная рванула наперерез через дворец к главным воротам, где, как известно, всегда присутствовала стража. Добежав
Пока она покидала стены родного дворца, спрятавшись в повозке, наследницу разбирала тысяча мыслей о произошедшем. Но больше всего она досадовала на поведение младшей сестры. От этого хотелось плакать всю ночь без остановки или просто ударить себя по голове, чтобы проснуться на утро и понять, что все это дурной сон.
Однако болезненные толчки из-за камней, встречающихся на дороге, и острые срезанные шапочки сенных палочек заставляли Кинаю верить в реальность происходящего, и от этого было еще более прискорбно на душе.
Выбравшись из скрипучей и знатно прогнившей повозки, когда та остановилась у края дороги, ведущей в поселок, Киная незаметно для торговца перебежала дорогу и скрылась под низкими кронами деревьев, что украшали лесную полосу. Вскоре разобравшись с дорогой, селянин двинулся дальше, а девушка провела его настороженным взглядом и аккуратно ступила вглубь леса, дрожа всем телом, как осиновый лист на ветру.
Вокруг не было ни живой души, ни малейшего звука. Словно все вымерло, как только юная наследница ступила на неизведанную ей ранее землю. Пробираясь глубже, Киная испытывала все оттенки страха и ужаса, которые только могла испытывать невинная девушка вроде нее. Все-таки не каждый день особи королевской крови разгуливают в диких чащах с надеждой на спасение. Почему-то ей казалось, что сейчас из ближайшего куста выпрыгнет голодный волк и разорвет ее на части! Тогда уж точно никто не услышит её и не спасет!
Однако слепой страх и отчаянье гнали наследницу вперед, несмотря на всякие предрассудки. Казалось бы, ее разум сошел с ума, а тело совершенно не подчинялось.
Вскоре Киная достигла высокого толстого дуба — почти черного и едва ли освещаемого бледной луной. Обогнув его, девушка хотела было присесть, чтобы отдохнуть и, возможно, чуток поспать, чтобы отвлечься от урчащего голодного желудка, но внезапно услышала странный шум поблизости. Словно несколько монахов из монастыря тянули одну ровную мелодию одновременно, сложив пальцы ладоней между собой наподобие буддийского знака, или же это можно было сравнить лишь со струнной вибрацией контрабаса, которую осторожно взволновали смычком.
Подойдя ближе, наследница, прищурившись, заметила слабый свет, накрывший полупрозрачную пленку. Ошарашенно вдохнув, Киная едва не ахнула от волнения и увиденного. Под пленкой танцевали странные тени: их было много, но они практически сливались воедино. Нагнувшись еще больше, девушка не заметила, как подступила к самому краю глубокой ямы, которую сразу не заметила, и, дернувшись вперед, плавно рухнула прямо в светящуюся плеву, чувствуя, как тело прошивает током от макушки до пяточек. Вибрация поглощала ее вместе со светом, а внутри все выкручивало наизнанку. Ей хотелось кричать, но не получалось ни звука. Глаза вылезали из орбит от страха, а сердце стучало так бешено, что вот-вот норовило разорваться на кусочки.