Несостоявшийся стриптиз (сборник)
Шрифт:
— Отлично. Итак заголовок «Красное на красном». Да поможет нам Господь. Сама эта идея…
— А что такого? Чем вас не устраивает заголовок? — подала голос девица в джинсах и свитере.
— Боже упаси, Хелен, мне ставить под сомнение правильность подхода вашего журнала к проблеме… Итак, Гасси, ты понимаешь, что я хочу? Надо создать красное ощущение. Ты меня понимаешь? Чтобы все вопило, полыхало, как в аду. Ты меня поняла?
— Кажется, да! — отозвалась Августа.
— Нам нужна красная вспышка, — сказала Хелен. — Пожар.
— Так, почему тут «проксар»? — вдруг завопил фотограф.
— Я думал, мы делаем крупный план, — ответил ассистент.
— Ничего
— Как скажешь, — проговорил тот и начал отвинчивать линзу.
— Дэвид, поправь у нее эту прядь.
— Где?
— Да вот, над глазом. Неужели не видишь?
— А, вижу… Сейчас.
— Вот так, отлично. Эдди, как у нас дела?
— Порядок.
— Гасси?
— Я готова.
— Отлично. Начинаем. Ну-ка, Гасси, изобрази красное зарево. Так, чтобы весь город запылал. Хорошо! Немного наклони голову. Умница! Теперь улыбочку! Покажи зубы. И раскинь руки. Вот, правильно. Ты проникаешься настроением. Пожар. Всепоглощающий огонь. Пусть огнедышащая лава вскипает в тебе, извергается из тебя… Так, теперь другим боком. Голову в ту сторону. Руки… Нет не убирай. Отлично! Ну-ка шагни на меня. Только не надо так красться. Нам нужно красное, не синее. Энергично, весело. Взрыв!.. Вот так, бедро вперед. Молодчина! Резче. Шире открыть глаза. Откинь волосы. Вот так. Хорошо!
В течение получаса Клинг наблюдал, как Августа Блер демонстрировала перед объективом самые разные позы и выражения лица, делая акробатические пируэты, причем во всех положениях она казалась ему неизменно обворожительной. В помещении стояла тишина, которую нарушали лишь возгласы фотографа и щелканье затвора фотокамеры, фотограф одобрял, сердился, уговаривал, хвалил, изобретал варианты, причем речь его журчала негромко, так, что ее слышала только Августа, и это журчание сопровождали щелчки камеры. Клинг следил за спектаклем, затаив дыхание. Накануне, посетив Августу, он был пленен ее красотой, теперь его поражала жизненная сила, бившая через край. Вчера, вернувшись в обворованную квартиру, она была мрачна и удручена, отчего ее красота казалась несколько безжизненной. Теперь же, участвуя в спектакле «Красное на красном», выполняя указания режиссера-фотографа, она стала совсем другим человеком, и Клинг вдруг подумал сколько же лиц у этой самой Августы Блер — и сколько из них ему суждено увидеть?
— Отлично, Гасси, — сказал фотограф. — Теперь перерыв на десять минут. Потом продолжим. Хелен, Эдди, как насчет кофе?
— Сейчас.
Августа сошла с возвышения и направилась к двери, где стоял Клинг.
— Привет, — сказала она и улыбнулась. — Извините, что заставила вас долго ждать.
— Я отлично провел время.
— Так в чем ты хочешь, чтобы я ее снял, Хелен? — между тем спрашивал фотограф.
— Сначала вот в этой полосатой кофте.
— Значит, всего в двух кофтах?
— Да, но брюки одни и те же.
— Понял. Две кофты, одни брюки. Ты не хочешь познакомить меня с твоим приятелем, Гасси? — осведомился он, направляясь к Августе и Берту.
— Рик Шеффер, — сказала она. — Детектив Клинг. Простите, я даже не знаю, как вас зовут.
— Берт, — сказал Клинг.
— Рад познакомиться, — сказал Шеффер, они обменялись рукопожатиями, потом Шеффер спросил: — Это насчет кражи?
— Да, — ответил Клинг.
— Ладно, не буду мешать, — сказал Шеффер. — Гасси, мы будем снимать тебя в полосатой кофте, как только сменим задник, ладно?
— Ладно, я буду готова.
— Отлично. Рад был познакомиться с вами, Берт. — И Шеффер двинулся туда, где двое мужчин разворачивали синий бумажный рулон.
— Ну, так что вы нашли? — спросил Берт.
— Это у меня в сумке, — улыбнулась Августа и направилась к скамейке у стены. Клинг за ней.
— Извините, что все идет в таком темпе, но мне платят двадцать пять долларов в час и потому не хотят, чтобы я проводила это время в разговорах.
Она выудила из сумки шариковую ручку и вручила Клингу. Хотя Августа успела захватать ее своими пальцами, он по привычке подставил носовой платок, в который и завернул вещественное доказательство. Верхняя часть ручки была металлической, «под золото», нижняя — из черной пластмассы. Такие ручки выдаются в качестве премии покупателям. На черной пластмассе виднелись белые буквы: «Сульцбахер реалти, Калмспойнт, Ашмид-авеню, 1142».
— Вы уверены, что ручка не ваша? — спросил Клинг.
— Абсолютно. Это может помочь?
— Начало уже есть! Спасибо.
Августа обернулась, посмотрела на мужчин, работавших с синей бумагой, и спросила:
— Который час, Берт?
— Почти два. Когда вам позвонить? Августа — или Гасси?
— Все зависит от того, чем мы будем заниматься, — с улыбкой сказала она.
— А что мы делаем сегодня вечером?
— Сегодня вечером я занята.
— А как насчет завтра?
Августа Блер бросила на него короткий взгляд и затем, словно приняв решение сказала:
— Сейчас посмотрю свое расписание. — Она вынула из сумки дневник, спросила: — Завтра у нас четверг? — И, не дожидаясь ответа, раскрыла книжечку на странице «22 апреля, четверг», потом произнесла со вздохом: — Завтра тоже занята.
Клинг уже было решил, что ему дали понять, чтобы он оставил все надежды, как последовал сюрприз:
— У меня свободна суббота! — сообщила Августа.
— Отлично, — сказал Берт. — Пообедаем?
— С удовольствием.
— А потом в кино?
— А может, все в обратном порядке? Если вас не испугает мой вид, можете подобрать меня в студии. Примерно в шесть, в шесть пятнадцать. Тогда мы сходим на первый вечерний сеанс, а потом съедим по гамбургеру. Вы когда заканчиваете в субботу?
— К шести управлюсь.
— Отлично. Моего фотографа будут звать Джерри Блум. Студия на Конкорде, дом номер тысяча двести четыре. Второй этаж. Запишете?
— Зачем? — отозвался Клинг. — Джерри Блум, Конкорд, тысяча двести четыре, шесть вечера, суббота.
— Гасси! — крикнул Шеффер. — Пора!
— До субботы, — сказала Августа и, снова удивив Берта, поднесла к губам кончики пальцев, послала ему воздушный поцелуй и направилась к нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу Рику Шефферу.
Клинг стоял растерянно моргая.
Ашмид-авеню находилась неподалеку от делового центра Калмспойнта и Музыкальной академии. Когда Клингу было семнадцать, он отправился на свидание с девочкой, которая жила в этом районе, и с тех пор зарекся здесь бывать. Они договорились встретиться в половине девятого, он выехал из Риверхеда ровно в семь, сел на поезд у Аллена и ехал полтора часа до Кингстон-Парквей, как ему и было велено, затем он бесповоротно заплутал в лабиринте улочек с незнакомыми названиями и явился в дом своей возлюбленной в десять вечера. Открывшая дверь мать сообщила, что дочь ушла с подругой в кино, а когда Клинг робко попросил разрешения подождать, та ответила: «Думаю, это ни к чему». С тех пор он бывал в Калмспойнте крайне редко, да и то все больше по делам службы.