Неспортивное поведение
Шрифт:
— Я никому и ничего не сливала о твоей компании. — обещаю себе, что говорю в последний раз.
Мне хочется кричать.
Почему он мне не доверяет? О каких уликах говорит?
Я хватаю Роланда за ворот и прижимаю его губы к своим, чтобы доказать, что на них нет лжи. Но Прайс не двигается, даже когда притягиваю его за шею. Под пальцами не мой мужчина, а айсберг. Роланд делает шаг назад.
— Извини, что рушу планы, но то, что ты позволишь себя трахнуть, не исправит ситуацию. — слова застревают в горле — Тебе повезло, что у меня, очевидно, и вправду скудное мышление. — я упрекала его в этом — Но
Он уходит, оставляя меня с самой сильной болью, которую мне когда-либо доводилось испытать.
— Не уверена, что смогу простить тебя… — даже шепот дается с трудом.
Сомневаюсь, что он дошел до Роланда, заходящего в лифт.
ЛУИЗА
Я провожу две ночи у Микки, которой не говорю ничего больше, чем о том, что мы с Роландом поссорились. Только и всего.
Но вечно прятаться у подруги или проводить по десять часов в офисе не получится, так что в четверг приезжаю на виллу, зная, что Прайс в офисе. Все шепчутся о нем, его прямых указаниях нижним этажам и сокращениям. Одно его имя способно меня уничтожить, но я держусь ради кое-кого маленького и беззащитного, к этому набору прибавляется Симба.
Фрида с грустной улыбкой открывает мне дверь. Я хочу забрать хотя бы часть вещей, переболеть в гостинице, а уже потом, когда обрету способность думать, составить план.
Когда захожу в комнату, то замечаю одно — стерильную чистоту. Распахиваю дверь гардеробной, чтобы увидеть пустые плечики, полки и ящики. Выхожу, держась за стену, и иду к трюмо, на котором что-то блестит. Перед этим успеваю добежать до унитаза, переждать, пока внутри перестанет пульсировать.
На столешнице лежат знакомые ключи — от пентхауса и прямоугольный лист. Это чек на сто тысяч долларов. Именно столько я должна получить за эти недели по контракту, который Прайс предлагал в начале.
Рыдания переполняют грудь, разрывают, но не слетают с губ. С меня хватит. Во мне достаточно гордости, чтобы не брать чек, но больше практичности. Я забираю его и ключи с мыслями о новой жизни с новой семьей.
Оставляю ожерелье и кольцо на месте его прощальных «подарков». В сумке лежит и положительный тест, с которым…я без понятия, что делать, но хотела, чтобы его увидел Роланд, но думаю, не стоит.
Я не планировала этого ребенка, как бы сильно ни хотела настоящую семью. И вот я снова одна с парой близких людей. И все же я знаю, что мой малыш никогда не будет чувствовать себя брошенным, не позволю ему такой мысли, задушу объятиями, своим присутствием. Он или она еще в подростковом возрасте будут отталкивать свою маму, чтобы та не целовала их щеки при друзьях. От картины собственного воображения капают крупные слезы. От этого, а не от «подарков» Роланда, означающих одно — он больше не желает меня видеть.
С Симбой на руках спускаюсь к выходу, когда меня перехватывает Фрида.
— В этом доме всегда было пусто, даже ни одного призрака. Видимо, теперь им станете вы, Лу. — женщина, которую я изначально пугалась, дарит мне теплую улыбку, сжимает руку — Любовь определенно останется в этом доме.
— Пусть так и будет. Она останется здесь как ошибка.
Кто бы знал, что это больно. Но людям удается ко всему привыкнуть.
У входа с парковки слышится шорох и звон. Вижу через стеклянные элементы в двери машину, от чего ускоряется пульс.
— Мне пора уходить.
— Всего хорошего, Лу.
Не могу даже под страхом быть застигнутой не потратить несколько секунд на объятья с экономкой. Ухожу к такси, ожидающему меня более четверти часа.
Следующие дни я опять мучаю подруг. Без просьб они сами каждый день приходят в пентхаус, пока я не могу сделать и шагу наружу.
— Я хочу уехать в Сан-Франциско.
— Моя Лу не сбегает. — поправляет мою сальную прядь волос Анна.
— Это его город.
Рассказала об инсайдере, обвинения Роланда.
— Он может захватить каждый. У него дохрена власти. Тебе нужно решить, что делать дальше, но точно не думать о другом конце страны из-за всего этого. Твоя семья здесь, детка.
Даже не улыбаюсь на подмигивание Микки, у меня совсем нет сил. Только сегодня Анне удается затащить меня в ванну, где меня застает новый приступ рыданий. Знаю, что должна быть чертовски сильной ради ребенка, но не могу. Если не справляюсь даже сейчас, что говорить о будущем?
Микки в очередной раз заказывает кучу еды разной кухни. Я пытаюсь есть, но после половины порции сижу у унитаза.
— И это все из-за какого-то ублюдка, Лу… — гладит по спине подруга.
— Действительно из-за него. — тихо усмехаюсь — Я беременна, Микки.
— Блять. — тянет она и в прямом смысле хватается за голову.
— Что мне делать? — смотрю на не менее потрясенную Анну — Не могу идти к Роланду с этой новостью, чтобы меня простили. Я действительно невиновна.
— Мы что-нибудь придумаем, но Сан-Франциско — последний из вариантов, договорились?
Я часто киваю, обнимаю подруг, не заботясь, что от меня пахнет рвотой.
ГЛАВА 12
РОЛАНД
Я слышал разговор Фриды и Луизы, когда та уходила. Хотелось оказаться рядом, встрять, заставить ее посмотреть в глаза и сказать правду, но я только слушал, трусливо притаившись за углом.
Жемчужина. Стейнбек так и писал в своей повести. Когда находишь ее, кажется, что она решит все твои проблемы, сделает жизнь лучше, но как бы ни так — за этим следует разрушение.
Дела с Energy-Price идут медленно, но прогнозы положительные. С Chicago Bulls же иначе, все движется на максимальной скорости, что, казалось бы, не может не радовать, если не задумываться, кто должен быть на два десятка этажей ниже. Луиза почти неделю не появлялась на работе.
Блять. Ее надо уволить, выкинуть, окончательно вычеркнуть. Она хренова предательница, не способная сказать это в глаза, как сделал бы человек, искренне ненавидящий меня.
Пытаюсь отвлечься, возвращаясь к прошлой жизни — к весне. Тогда у меня не было времени на дом, женщин и собак. Признаю, Симбы не хватает.
Я летаю из Китая в Новый Орлеан, затем в Монако. И это за семьдесят два часа. В Вашингтоне не смотрю в сторону отеля. В прошлой жизни мне иногда было не до женщин, а в моих планах восстановить режим. Это будет просто, бизнес — моя стихия и кровь, так растил Филипп.