Неспящие
Шрифт:
– Отрежь треть морозного корня, – скомандовал отец, и мальчик потянулся к ножу, привстав на специально приготовленную табуретку. – Теперь под пресс…
Во время работы он становился особенно сосредоточенным. Взгляд голубых глаз смотрел совсем по-взрослому, а точности движений порой можно было позавидовать. Отец с сыном погрузились в работу и едва не пропустили звон колокольчика над дверью.
– Доброго вечера, Сая, – широко улыбнулся Юлий. Его пышные усы растянулись над полными губами.
– Доброго, эйра Альбус, – пожилая женщина слегка склонила голову. – Холодно сегодня!
–
– Так и ломит, – вздохнула Сая. – Чуть только морозы ударят, так сразу спать не могу.
– Вам бы на запад, к океану. Там и воздух хороший, и погода что надо. Вмиг бы ваша нога в порядок пришла!
– Да куда уж мне, миленький, – тоскливо улыбнулась Сая. – Я северянка. Родилась здесь, здесь и помру. Ты же знаешь: мы как вьюжники – хоть куда высади, а приживаются и расцветают они только под снегом.
– И не поспоришь ведь. Север – он в крови. Так, значит, вам как обычно?
– Пожалуйста, дорогуша.
– Абео, принеси-ка лиловую мазь для эйри Саи! – крикнул Юлий, обращаясь к сыну.
Мальчишка целеустремлённо бросился к дальнему стеллажу, едва не снеся по дороге стеклянные пузырьки на нижних полках, и вытащил оттуда круглую жестяную баночку.
– Да хранят тебя Звёзднорождённые, – поблагодарила женщина, получив в руки заветную мазь.
– Да ведут вас небесные огни, – застенчиво пробормотал мальчик и стремительно скрылся за ширмой.
– Он у нас скромник, – рассмеялся Юлий. – Из книжек носа не показывает.
– Прекрасный мальчик. Уверена, он вырастет хорошим человеком.
Сая полезла в сумочку и выложила на прилавок десять серебряных монет. Солнце в обрамлении двух лун переливалось на отполированном аверсе, в самом центре имперского герба проступали очертания восьмиконечной звезды. Считалось, что именно она символизирует ту заветную искру, сверкнувшую в ладонях Звёзднорождённых и ставшую началом человека как сущности земной.
– Бросьте, Сая, – нахмурился аптекарь и вернул женщине три монеты из десяти.
– Ну что ж вы, право! Я женщина небедная…
– А я вам говорю – бросьте. Я вас предупреждал, что без скидки не обслуживаю. Считайте, что за красивые глаза, – Юлий подмигнул и расхохотался.
Сая смутилась и поспешно затолкала деньги обратно в сумочку, шутливо браня тучного ловеласа. Наконец распрощавшись с посетительницей, Юлий взглянул на часы и шумно выдохнул. Он запер входную дверь, погасил огонь в перегонном кубе и двинулся к лестнице, ведущей в дом. Сын последовал за ним, обогнав отца и прыжками взлетев вверх по ступенькам.
– Прохлаждаемся? – пробасил аптекарь, игриво выглянув из-за спинки кресла. Валена вздрогнула, не заметив приближения мужа.
– Сколько раз говорила – не подкрадываться?! – буркнула она. – Могу ведь и подстрелить!
Она угрожающе потрясла пистолем, всё это время лежавшим у неё на коленях. На столике рядом расположились шомпола, щёточки, бархатная тряпка и масла в маленьких пузатых сосудах. Даже в полуразобранном состоянии «Лис» выглядел величественно: длинный бронзовый ствол с гравировкой, с ювелирной точностью вырезанные части спускового механизма и рукоятка, действительно напоминающая своей формой лисий хвост, чему и было обязано своим появлением название. Валена всегда кропотливо подходила к вопросу ухода за оружием и могла часами заботиться о его исправности. Это доставляло ей особое медитативное удовольствие.
– Прибереги пули для охайцев. – Юлий чмокнул жену в щёку, отчего она едва заметно улыбнулась.
Валене всегда была присуща истинная северная холодность. Сдержанные жесты и мимика, тонкие черты лица и военная осанка, держащая её спину прямой, как натянутая струна. Ледяные голубые глаза, которые унаследовал и сын. Со стороны казалось, что эта женщина неприступна, как Борейские Горы, но это только на первый взгляд. Под слоем брони и армейской выправкой скрывалось поистине тёплое и доброе сердце.
– Ну что, семейство? Боги ждать не будут! Живо собираться! – скомандовал Юлий, и жена с сыном отправились одеваться.
Закатная служба была самой любимой для маленького Абео. Тёмно-синее небо, усеянное звёздами, виднелось сквозь витражные церковные окна, создавая по-настоящему чарующую атмосферу. Мальчик удивлялся, почему службу называют закатной, ведь в полярную ночь бывали дни, когда солнце и вовсе не показывалось на небе. Прихожане собирались в главном зале храма Звёзднорождённых, рассаживаясь на скамейки, выставленные кругом вдоль главного монумента. Обычно в куполе храма делалось отверстие, чтобы солнечный и лунный свет беспрепятственно попадал на образы богов. Но на севере для этого правила разрешалось делать исключение, и крыша здесь тоже была витражной. Иначе службы пришлось бы проводить, высунув нос из огромного сугроба.
Старший салий уже стоял возле кафедры, улыбаясь новоприбывшим и охотно вовлекаясь в короткие беседы с каждым из них. Он был облачён в белые одежды, а его голову украшала традиционная остроконечная шляпа. Вышивка на его костюме и головном уборе мерцала оттенками золота, и Абео всегда рассматривал её как заворожённый, каждый раз замечая всё новые переплетения и мотивы. С благоговением на салиев смотрели не только дети, но и все аструмцы: наместники Звёзднорождённых с малых лет посвящали жизнь тому, чтобы постичь природу людских создателей. Они всегда отличались мудростью и открытым сердцем, и в их компании можно было обрести душевное спокойствие и найти понимание.
Когда присутствующие наконец заняли свои места, салий начал говорить. Он, как всегда, с теплотой поприветствовал прихожан и восхитился красотой окружающей природы. В этом его поддержали не все: Абео буквально слышал, как у женщины, сидящей на соседней скамье, стучат зубы. Мальчика это ужасно позабавило, и ему пришлось закашляться, чтобы не рассмеяться вслух. На лицах людей тоже виднелись улыбки: они относились к суровости северной погоды с пониманием и даже любовью. Как любят непоседливое дитя или ворчливого старого дядюшку с зарослями волос в носу и скрипучим голосом. Но радость быстро исчезла, когда речь зашла об эгеруме.