Шрифт:
Александр МОРОЗОВ
Нестандартный Егорыч
Приморский городок.
Черные языки накаленного асфальта, белые стены двухэтажных домов, чересполосица света и тени. Я иду по улочке, подымающейся вверх, по этому сухому, но не душному миру, и сам становлюсь таким же, как он: тихим, теплым, спокойным. Справа от меня - зеленая стена акаций. Зелень наклеена на огромном голубом пятне, угадывающемся за обрывом. Море не шумит, оно присутствует еле слышным ворчанием, еле ощутимыми сотрясениями воздуха.
Какая-то особая приморская тоска.
Особая
В этом городке я ищу Александра Егоровича Войкина, или Егорыча, как называют его у нас в институте. Вернее, не в институте, а в отделе, а в институте его даже и не знают. Так же, впрочем, как и меня. Как не знают, наверное, и самого начальника отдела Петра Михайловича Лебедева. Дело в том, что институт, в который входит наш отдел, - это огромная семнадцатиэтажная коробка в центре Москвы, а сам отдел помещается в двух деревянных домишках в лесу, который начинается за парком Сокольники и трамвайной линией, идущей вдоль границы парка.
Существует отдел всего лишь около года, вот нам и не подобрали еще помещения попредставительнее. Тематика у нас полностью самостоятельная, в институт мы входим только организационно - никто особенно и не спешит с нашим благоустройством; Но ребята даже довольны. Работа на отшибе имеет свои плюсы и минусы. Основной из минусов, конечно, тот, что далековато ездить, но зато меньше опеки, регламентированности, нет напряженности, всегда сопутствующей работе большого научно-исследовательского центра.
Помню момент, когда я узнал о существовании отдела. Вернее, о том, что он имеет намерение существовать. На скоростном лифте я спустился с четырнадцатого этажа главного здания Московского университета на Ленинских горах и пошел к станции метро. Но пошел я не вдоль ограды университетского парка, а, чтобы сократить путь, наискосок, через самый парк. Тем более что в сентябре, а дело было именно тогда, парк застилает невообразимо пестрое покрывало опавших листьев. А это, согласитесь, красиво.
В одной из аудиторий четырнадцатого этажа я занимался комбинаторной логикой, удивительным созданием Карри и Фейса. Об этих занятиях можно написать роман, но так как в данном случае я пишу только рассказ, а к предмету этого рассказа комбинаторная логика никакого отношения не имеет, то сказанного по этому поводу вполне достаточно.
И вот, когда я уже выходил из парка, на одном из бетонных столбов (система освещения в парке, а проще говоря, фонари) я увидел плотно наклеенный прямоугольник бумаги. На нем был напечатан текст, гласящий, что математики, кибернетики, биологи и просто умные и знающие люди приглашаются во вновь организующийся отдел, который будет заниматься моделированием процессов самоорганизации биологических коллективов.
Точный текст я уже не помню, но меня сразу подкупил свободный, выдержанный несколько в студенческом духе стиль объявления ну и, уж разумеется, такие вещи, как самоорганизация, моделирование и биологические коллективы.
На следующий день я поехал по указанному в объявлении адресу и нашел те два деревянных домика, о которых уже говорил.
Коллектив только создавался, и вначале никто толком не представлял, как и над чем предстояло работать. Одно было очевидно: умные и знающие люди для этой работы действительно были необходимы.
И они приходили: кандидаты наук и инженеры, студенты и даже школьники. Пришел и Егорыч. Пришел, когда отдел существовал уже полгода, уже определились первые подходы к теме и выяснилось, что на данном этапе главную роль должны сыграть программисты.
Было предложено несколько очень интересных, но и очень сложных моделирующих алгоритмов. Чтобы их реализовать, надо было писать программы. Большие и громоздкие программы.
Мы этим и занимались.
Теоретические идеи на время оказались не в моде. Идей было высказано уже достаточно (по крайней мере, так казалось), и дело упиралось в их реализацию и проверку.
В это время и пришел к нам Егорыч. Нестандартный Егорыч. Уже немолодой - лет под сорок - с внешностью, про которую говорят "интересный мужчина". Трудовую книжку его можно было читать как сказки Шехерезады. Он пришел разговаривать к нам, уже уволившись с прежнего места работы, поэтому трудовая книжка и была при нем. Побеседовать с ним Лебедев поручил мне, и я имел возможность увидеть сей любопытный документ.
Достаточно сказать, что к нам Егорыч пришел из поликлиники, где работал шофером на "скорой помощи", а предпоследняя запись в его трудовой книжке выглядела так: "Ведущий инженер на предприятии по проектированию автоматизированных информационно-поисковых систем".
В работу он включился сразу по-настоящему, без полагающегося любому новому человеку периода проб и ошибок. Программировать? Ну что ж, надо так надо. Егорыч раньше уже занимался этим, но он программировал в кодах машины, а мы все перешли на алгоритмические языки.
Я знал, что люди в его возрасте уже знакомы с азбукой консерватизма и весьма неохотно расстаются с ранее приобретенными навыками работы. Но с Егорычем ничего подобного не произошло. Буквально за неделю он прекрасно освоил Алгэм и Фортран, так что в сомнительных случаях к нему приходили проконсультироваться. В Алгэме он нашел даже несколько "залепов" в трансляторе, о чем и сообщил в организацию, которая предоставила нам этот транслятор.
Словом, начал он как незаурядный, блестящий программист. Но дальше пошло все наоборот. С каждой неделей Егорыч становился все более особняком в нашем коллективе. Высказывал сомнения в тех идеях, которые мы с таким пылом старались реализовать, раздражался, когда ему возражали, опаздывал, а то и вовсе не являлся на работу. В коллективе его авторитет стоял очень высоко. При всем том, что он явно ударился в какую-то теоретическую меланхолию, его вклад в работу был немал. А это чувствуется всеми безошибочно.