Несущественная деталь
Шрифт:
Эти существа были Разумами Культуры: искусственными интеллектами очень высокого уровня, которые, безусловно, были самыми сложными и интеллектуальными сущностями во всей цивилизации и — возможно — среди самых сложных и интеллектуальных сущностей во всей метацивилизации в объеме галактики.
Этот дом использовался для указания места, где располагались отдельные Разумы в реальной галактике; какой-либо Разум, находящийся в узле орбитали вблизи галактического центра, располагался в громадном луковицеобразном многоэтажном центре сооружения, тогда как Разум корабля, направляющегося в настоящий момент куда-то к клочковатому
Сам дом являл собой некое гулкое барочного стиля сооружение выдающейся орнаментальной пышности, каждая комната здесь была размером с собор, с деревянными стенами, изрезанными замысловатой резьбой, дырчатыми перегородками, сверкающими полами, инкрустированным деревом и полудрагоценными камнями, потолками, которые источали драгоценные металлы и минералы; здесь была довольно низкая плотность населения, представленного аватарами Разумов, которые принимали формы всех мыслимых существ и предметов.
Здесь не существовало таких докучливых ограничений, как рамки трехмерного мира с его законами перспективы, а потому каждая из многих тысяч комнат была видна из любой другой, если не через двери, то через крохотные иконки, отверстия, прорези в стенах, внимательно осмотрев которые можно было обнаружить эти окна, а через них — детально разглядеть эти помещения, находящиеся от них на громадном удалении. Разумы, привыкшие к существованию в четырех измерениях, воспринимали это, конечно, как само собой разумеющееся, как прискучившую повседневную реальность — они привыкли к этой топологической ловкости рук.
Единственное основанное на реальности ограничение, точно смоделированное галактическим домом, состояло в том вызывающем глубочайшее негодование факте, что даже в гиперпространстве скорости света были ограничены. Чтобы нормально общаться с Разумом, нужно было находиться в одной с ним комнате так близко, насколько это возможно. При беседе двух Разумов, даже находящихся в одной комнате, но в разных ее концах, когда они перекрикивались, возникала значительная задержка.
Если они располагались еще дальше друг от друга, то им приходилось обмениваться посланиями. Обычно эти послания проявлялись светящимися символами, они мигали, вися в воздухе перед адресатом, но (будучи зависимы от губительно богатого воображения Разумов вообще и конкретных, вполне возможно, в высшей степени эксцентричных, предпочтений данного Разума в частности) могли проявиться в каком угодно виде. Вполне возможны были балетные танцы, исполняемые многоногими инопланетянами, сексапильные и совокупляющиеся формы, которые мимолетно напоминали (например) марейнские символы.
Ватюэйль кое-что слышал об этом месте. Ему всегда было интересно узнать, как оно выглядит на самом деле. Он недоуменно оглянулся, спрашивая себя, как его можно описать, как поэт может найти слова, чтобы изобразить что-то во всем его ошеломительном богатстве, во всей сложности. Он имел внешность пангуманоида мужского рода, высокого, в форме космического маршала. Он стоял в этой громадной комнате (словно
— Добро пожаловать, космический маршал Ватюэйль, — сказала люстра. В ее голосе было какое-то мягкое, звенящее качество, подобающее ее внешности. — Меня зовут Заив, я — Разум узла, имеющий особый интерес к секции Покойни. Остальные пусть представятся сами.
Ватюэйль повернулся и увидел (появления их он не заметил) двух гуманоидов, большую висевшую в воздухе синюю птицу и нечто похожее на грубо вытесанный и безвкусно раскрашенный манекен чревовещателя, сидящий на маленьком цветастом воздушном шарике — все это стояло или парило вокруг него.
— Меня зовут «Закрепленный оскал», — сказал первый гуманоид. У этой аватары была серебристая кожа и отдаленно женственный вид. — Представляю Нумину. — Аватара кивнула/поклонилась.
— «Гламурный шрам», — сказала синяя птица. — ОО.
— «Жестокий с животными», — сказала другая аватара — худощавый с виду гуманоид мужского пола. — Я представляю интересы Рестории.
— «Лабтебриколефил», — сообщил манекен — у него был явный дефект произношения: трудности со звуком «л». — Гражданский. — Он помолчал, а потом, хотя в этом и не было нужды, добавил: — Класс «Эксцентрик».
— А это, — сказала Люстра по имени Заив, когда остальные услужливо повернулись в одну сторону, — «Одетый к вечеринке».
«Одетый к вечеринке» представлял собой небольшое оранжево-красное облако, висящее почти над парящей синей птицей.
— «Одетый к вечеринке» занимает нейтральную позицию и находится на некотором неопределенном удалении. Его участие будет носить спорадический характер, — сообщил Заив.
— И, вероятно, будет не к месту и запоздает, — сказала синяя птица, представляющая «Гламурный шрам». Она наклонила голову, отливающую всеми цветами радуги, и посмотрела на оранжево-красное облако, но то никаким видимым образом не реагировало.
— Все вместе, — сказал Заив, — мы составляем Комитет Быстрого Реагирования при Особых Агентствах. Или, по крайней мере, его местное отделение, так сказать. С большего расстояния нас будут слушать несколько — очень ограниченное число — других заинтересованных сторон, каждая из которых не менее озабочена вопросами безопасности, чем мы. Они также имеют возможность делать свои замечания. Вам требуются какие-либо пояснения касательно наших званий и терминологии?
— Нет, спасибо, — ответил Ватюэйль.
— Насколько мы понимаем, вы представляете наивысший стратегический уровень командования стороны, выступающей против Адов в текущей конфликции в связи с Адами. Верно?
— Да, — подтвердил Ватюэйль.
— Итак, космический маршал Ватюэйль, — сказала птица, лениво хлопая своими крыльями — слишком медленно, чтобы удерживать ее в воздухе, если бы это происходило в Реале. — Вы сообщили, что ваш вопрос требует срочного разрешения и имеет высочайшую степень важности. Что вы хотите нам сообщить?