Несвершенное
Шрифт:
Он должен был сосредоточиться на этом. Последние мгновения в западне тьмы, в западне с мертвецом, значили меньше, чем ничего. Они даже не были настоящими. Они происходили с кем-то другим, кто уже умер. Хотя, она была настоящей, настоящей где-то там, в мире и в свете. Если бы ему сказали, загадай что хочешь, он бы пожелал ее, чтобы она была настоящей. Она уже была таковой. Он слышал ее смех, который звучал во внешнем пространстве, а не у него в голове, этот изумительный, непостижимый звук, и видел нежные, сокровенные черты ее лица и губ. Она не
Это не имеет никакого значения.
Джаред очнулся от скрежета ножа.
Он моргнул, просыпаясь. Его мышцы были напряжены, и он понял, что его сковали магией, да так, что он даже шевельнуться не мог, сколько ни сопротивлялся с неумолимым давлением.
Он лежал на каменной плите и узнал полутемные арки и имена, вырезанные на камне. Как-то раз его сюда притаскивала тетя Лиллиан, прежде чем он успел отказаться от экскурсии на основании того, что здесь довольно жутко.
Он ошибался, когда искал похищенного брата Кэми в этом доме и думал, что в Ауримере не было никаких подземелий и темных тайников.
Одну из резных плит приподняли с пола, чтобы превратить в столешницу, к которой он был прикован. И именно сейчас он осознал, что у этих плит наверняка имелись темные полости под ними, чтобы было куда сложить кости Линбернов, отодвинув крышку.
Он считал это место небольшой семейной часовней. Но оно оказалось не столь невинным.
Это был семейный склеп.
— О, глазам не верю, — сказал Джаред. — Я буду похоронен заживо в другом месте?
— Заткнись, — пробормотала Эмбер, медноволосая девчонка с ужина.
Он увидел, что она держала в руке один из ножей Линбернов; в его золотом клинке отразились крошечные, размытые точки пламени свечей. Должно быть, именно она разрезала его рубашку.
— О, собираешься осквернить мое тело? — поинтересовался Джаред. — Тогда я выбираю захоронение заживо.
— Поверить не могу, ты, похоже, никогда не затыкаешься, — проговорила Эмбер напряженным шепотом.
Джаред поднял ужасно тяжелую голову и как следует оглядел склеп. В нескольких массивных кованых канделябрах горели свечи, пламя которых странным образом преломляло его зрение, рисуя оранжевые пятна на камне и освещая имена его предков. Возле стены стояла красноволосая женщина, которая наблюдала за ним. И мужчина с зелеными, как у Холли, глазами.
У дверей склепа стоял Роб Линберн. Другой нож Линбернов был у него за поясом.
Джареду пришло в голову, что его собираются принести в жертву, что его кровь послужит подпиткой их могущества, и они обрушат всю свою силу на тех, кого он любил, и его последней мыслью будет только боль.
Если таков был их план, то он ничего не мог с этим поделать. Вот он — совершенно беспомощный — идеальная жертва.
Джаред повернулся лицом к списку умерших Линбернов. «ДА ПОЧИЕТ В МИРЕ» — увидел он в огне свечей: Покойся с миром, будто обещание, а ниже, под именем Эмили Линберн, умершей в 1800 году, длинную эпитафию:
Нет смятения, нет страха,
Вслед за мной ты у черты,
Будь готов принять: прах к праху,
Вслед за мной идешь и ты.
— Я не готов, — пробормотал Джаред.
У него не было другого выбора, кроме как быть готовым. Может быть позже, они похоронят его здесь, в отличие от Эдмунда Прескотта. В конце концов, он был Линберном.
Ему было интересно, куда Роб дел его мать.
Вокруг Джареда низко, над могилами, на уровне мерцающего света, начал усиливаться хор голосов. Он не мог толком разобрать слов, но среди них определенно присутствовали «золото» и «связывание», но он не мог понять, какова была конечная цель.
Роб уже дал ему понять, что накажет его.
— Ты даже не представляешь, что грядет, — сказал Роб Джареду, его голос был единственно ясным в склепе. — Совершенно не представляешь.
Тени заслонили свет свечей, когда Роб вошел внутрь склепа, и его последователи двинулись вслед за ним, смыкая круг, в центре которого находился Джаред. Большая часть лиц, окруживших его, была ему знакома: сержант, как-то раз допрашивавший его в полицейском участке, родители Холли, Росс Филипс и продавец из лавки с безделушками «Кристалл». Джаред покупал там как-то блокнот для Кэми, но так и не набрался смелости, чтобы отдать его ей.
Роб достал золотой нож из-за пояса и аккуратно приставил его кончик к оголенному плечу Джареда. Сначала его заставил дрожать холод от острия ножа, а потом и боль, которая последовала за соприкосновением металла с кожей.
Джаред почувствовал, как обжигающий клинок, заскользил по животу. Он пытался заставить себя не смотреть вниз, но не смог удержаться и бросил быстрый испуганный взгляд на свое тело. Ножи мерцали в свете огня, вонзаясь в плоть. На его груди заблестели две кровавые тонкие полосочки.
— Эмбер, следуй рисунку, — сказал Роб. — Ты знаешь, что должна делать.
Эмбер опустилась на колени на каменный пол и посмотрела на Джареда широко распахнутыми, умоляющими глазами. Тише, чем шипение горящей свечи, так тихо, что Джаред почти подумал, что ему это показалось, она прошептала:
— Мне жаль.
Роб прикоснулся к щеке Джареда, попытавшись взять его лицо в свои ладони, но Джаред вздернул подбородок и отвел его.
— Мальчик мой, — нежно произнес Роб, — ты выучишь урок.
Он кивнул Эмбер, и они оба подняли ножи. Языки от пламени свечи отразились на лезвии клинков, заставляя их сверкать и переливаться золотом: Джаред увидел, как они горят, когда ножи погрузились в него.
Вместе с двумя дорожками, прорезавшими его плоть, тело пронзила агония. Джаред взревел, как зверь. Все чувства затмила боль. Боль заглушила и сожгла все, за что он пытался цепляться мысленно.
Это продолжалось снова и снова. Ему не оставили ничего, кроме боли.
Глава Третья