Нет, детка, это - фантастика
Шрифт:
"Паспорт, что ли, украсть и посмотреть, что там", - Лизавета невольно улыбнулась, представив себя за этим занятием. Она, правда, уже не знала, что делать. Оставалось задать вопрос в лоб: "Почему ты о себе ничего не рассказываешь?".
– Вот так и сделаю, - проговорила шатенка вслух, поймала удивленный и заинтересованный взгляд проходящего мимо парня и встала. Ей стало немного легче: то ли от свежего воздуха, то ли от принятого решения набраться храбрости и поговорить всерьез. Намекнуть, что ей не нравится, когда ее оставляют в неведении. И вообще, пусть относится к ней
Домой, по-прежнему, возвращаться особого желания не было, и Лиза вдруг поймала себя на мысли, что хочет "упасть в объятия шоппинга". Поблизости как раз находился один из нескольких крупных торговых центров, и она еще не успела как следует изучить его.
"И зарплата на днях была", - девушка мысленно прикинула имеющуюся на карточке сумму.
Торговый центр "Стрелец" высотой в три этажа уродовал одну из главных улиц города. Здесь в основном стояли довольно старинные здания, степенные и отреставрированные. Однако одно из них когда-то снесли, и долгое время на его месте был пустырь, огороженный металлическим забором. Но спустя пару лет на пустыре в рекордные сроки построили торговый центр - вычурное оранжево-желтое здание с частично стеклянными стенами и безвкусной иллюминацией. "Стрелец" смотрелся среди старых благородных зданий как конюх среди лордов, вырядившийся во все яркое, дорогое, но безвкусное. Особенно ужасно выглядел небольшой гламурный розовый самолет, установленный на постамент рядом с главным входом. Лизка с Алексой так и не смогла понять, зачем его вообще сюда приволокли.
Вот и сейчас, взгляд Лизы невольно задержался на этом розовом ужасе, а затем соскользнул в сторону и натолкнулся на нечто крайне любопытное и, пожалуй, радостное. По крайней мере, так вначале показалось Лизе.
Хорошо знакомая кроваво-красная машина только что затормозила рядом с одним из старинных зданий, элегантным двухэтажным особнячком без вывески, чьи окна напоминали пустые черные глазницы - так сильно были затонированы.
Лизка замерла, стоя рядом с толстой высокой тумбой, обклеенной афишами, не замечая текущей мимо разношерстной толпы.
Дверь со стороны водителя распахнулась, и появился Генри, как всегда - воплощение стиля и вкуса. Светлые летние брюки, небрежно расстегнутая на две верхние пуговицы рубашка в мельчайшую зеленую полоску и с подвернутыми рукавами, глаза же, как обычно, спрятаны под очками-хамелеонами. Темная прядь упала на высокий лоб, и Лизкина рука невольно дернулась, словно стремясь поправить ее. Она не верила своему счастью - все же встретила Генри!
А спустя несколько секунд девушка вздрогнула, как от удара током. Обойдя машину, Генри распахнул пассажирскую дверь и помог выйти высокой стройной женщине с короткими светлыми волосами: с одной стороны выбрит висок, с другой часть лица закрывает удлиненная стильная челка. Выглядела спутница Генри на все сто.
Лизка глазам своим не верила. Сердце ее замерло, а затем застучало так, что девушка прижала руку к груди. Она словно приросла к месту, огромными глазами глядя на то, как ее мужчина разговаривает с какой-то блондинкой, которая выглядит как икона деловой моды. И не просто разговаривает! Вот она вальяжно погладила Генри по щеке и чему-то рассмеялась, а он улыбнулся в ответ и коснулся губами ее пальцев, после чего обнял за талию и увлек ко входу в здание с черными стеклами-глазницами.
"Что ты там говорил про доверие?", - ревность красной упругой волной хлынула в голову, затуманив рассудок. Лизавета чуть слышно охнула от внезапной боли в сердце - кольнуло как ножом.
Перед тем как войти в здание, Генри вдруг обернулся и внимательно оглядел вечернюю улицу. Лиза юркнула за тумбу и замерла. Почему-то ей очень не хотелось быть сейчас обнаруженной. Чуть склонив голову на бок, мужчина исчез внутри странного здания, а девушка еще несколько минут продолжала прижиматься к старым порванным афишам.
Ей казалось, что внутри у нее тоже что-то порвалось.
А потом хлынула новая волна - уже не чисто алая, а с проблесками черноты: ярость пополам с ревностью. Робкий голос здравомыслия оказался просто снесен в сторону. Лизку трясло от мысли, что пока она тут ходит и скучает, Генри мило проводит время с другой.
"Ручки ей целует, видите ли! Улыбается!
– девушка тяжело дышала от злобы.
– По лицу себя разрешает гладить. А больше нигде трогать не позволяет, а? Поня-я-ятно, про какое племя цыганка говорила. Племя бабников, чтоб им пусто было!".
Она рванула по улице, плохо понимая, куда и зачем бежит. Только запнувшись о выбоину в тротуаре и едва не упав, Лиза более-менее пришла в себя. Первым порывом ее было позвонить Генри и наорать, высказать ему все, что она о нем думает и бросить. Девушка не привыкла отказывать себе в своих желаниях, пусть даже и столь порывистых, так что быстро достала мобильник и набрала нужный номер трясущимися от гнева пальцами.
Генри не спешил ответить на звонок. Слушая долгие гудки, Лиза представляла, чем он там может заниматься наедине с этой блондинкой и тихо бесилась. Некстати вспомнилось: то ли в том здании, куда они вошли, то ли в соседнем вроде бы есть крошечная частная гостиница.
"А вдруг она вообще его жена?!", - вдруг подумалось ей. Сердце нехорошо заныло.
Три раза Лиза набирала номер и все три раза ее игнорировали. В конце концов, доведенная до крайности девушка швырнула телефон об асфальт. После чего злобно уставилась на то, что от него осталось. Теперь она не могла даже Алексе позвонить и пожаловаться. Впрочем, шатенка подозревала, что подруга завздыхает и скажет, что она предупреждала, говорила, предостерегала и все в таком духе.
Собрав останки телефона, Лиза попыталась его включить. Увы, несчастный аппарат явно не пережил всплеска ревности.
– Ненавижу!
– гаркнула шатенка, вложив в крик все накипевшее. Проходившие мимо люди чуть вздрогнули и сделали вид, что все в порядке. Лишь одна женщина начала ворчать про молодежь, которая совсем обнаглела и прочее, прочее. Лиза ее не слушала: она спешила домой, раздираемая изнутри бурей эмоций и попытками хоть как-то оправдать Генри.
Пока что оправдывать получалось очень плохо.