Нет прохода
Шрифт:
— Дайте ему срок перевести дух! — взмолился ma^itre Фоэт.
— Нет, — сказал Бинтрей. — Я не знаю, как он им воспользуется, если я дам ему его. — Он снова повернулся к Обенрейцеру и продолжал:- Я должен перед самим собой, — произнес он, — я не допускаю, обратите на это внимание, чтобы должен был сделать это перед вами — объяснить свое участие во всем этом и изложить все, что было сделано по моему совету и под моей исключительной ответственностью. Можете вы меня выслушать?
— Я могу вас выслушать.
— Припомните то время, когда вы отправились в Швейцарию с мистером Вендэлем, — начал Бинтрей. — Не прошло еще двадцати четырех часов с того момента, как вы покинули Англию, как ваша племянница совершила такой акт благоразумия, которого не могла предвидеть даже ваша проницательность. Она
— Для чего она последовала за мной в путешествие и как это случилось, что погребщик оказался тем лицом, которое отправилось с нею?
— Она последовала за вами в путешествие, — отвечал Бинтрей, — потому, что подозревала, что произошло какое-то серьезное столкновение между вами и мистером Вендэлем, которое держалось от ней в секрете и потому, что она совершенно правильно считала вас способным на преступление ради своих интересов или ради удовлетворения своей вражды. Что же касается погребщика, то он был единственным из всех других служащих в заведении мистера Вендэля, к кому она обратилась (едва вы уехали), чтобы узнать, не случилось ли чего между его хозяином и вами. Один только погребщик мог рассказать ей кое-что. Бессмысленное суеверие и совершенно обыкновенный случай, происшедший с его хозяином в хозяйском же погребе, соединились в уме этого человека с мыслью о том, что мистеру Вендэлю грозит опасность быть убитым. Ваша племянница захватила его врасплох и довела до такого признания, которое увеличило в десять раз овладевшие ею страхи. Поняв значение зла, которое он причинил, этот человек, по своему собственному побуждению, постарался загладить свою ошибку, поскольку это было в его власти. «Если мой хозяин в опасности, мисс, — сказал он, — то мой долг последовать также за ним, и более, чем мой долг, позаботиться о вас». Оба они отправились вместе, и вот впервые оказывается, что суеверие имеет свои полезные стороны. Оно укрепило вашу племянницу в ее решении предпринять эту поездку и оно повело к спасению человеческой жизни. До сих пор вы меня понимаете?
— До сих пор я вас понимаю.
— О том преступлении; которое вы совершили, — продолжал Бинтрей, — я получил первые сведения от вашей племянницы, написавшей мне письмо. Вам достаточно будет узнать, что ее любовь и смелость помогли ей найти тело вашей жертвы и поддерживали ее дальнейшие усилия, с помощью которых она вернула его к жизни. В то время, как он лежал под ее попечением беспомощный в Бриге, она написала мне, чтобы я приехал к нему. Прежде чем уехать, я уведомил мадам Дор, что мне известно, где находится мисс Обенрейцер и что она в безопасности. В свою очередь мадам Дор уведомила меня, что на имя вашей племянницы прибыло письмо, надписанное вашей рукой, которую она узнала. Я взял его с собой и распорядился пересылать все другие письма, которые могли прийти. Приехав в Бриг, я нашел мистера Вендэля вне опасности и немедленно же решил посвятить свои силы на то, чтобы ускорить наступление того дня, в который можно было бы свести с вами счеты. Дефренье и Ко выпроводили вас от себя на основании подозрения, действуя при этом в силу уведомления, присланного частным образом мною. После того, как с вас была сорвана ваша фальшивая личина, оставалось сделать дальнейший шаг и лишить вас вашей власти над племянницей. Чтобы добиться этого, я не только не испытывал ни малейшего угрызения совести, роя под вашими ногами яму, куда вы должны были свалиться во мраке, но даже чувствовал некоторое профессиональное удовольствие, побивая вас вашим же собственным оружием. По моему совету от вас заботливо скрывали истину до сегодняшнего дня. По моему совету ловушка, в которую вы попались, была подставлена для вас именно здесь (теперь вы знаете так же хорошо, как и я, для чего это было сделано). Было всего только одно верное средство лишить вас того дьявольского самообладания, которое до сих пор делало из вас страшного человека. Это средство было испробовано и (смотрите на меня, как вам угодно) оно оказалось удачным. Последнее, что останется еще сделать, — заключил Бинтрей, доставая две небольших уже написанных бумаги из своего ящика с письмами, — это освободить вашу племянницу. Вы покушались на убийство и совершили подлог и
Обенрейцер молча взял перо и подписал отказ от своих прав над племянницей. Получив взамен прощение, он встал с места, но не делал никаких движений, чтобы покинуть комнату. Он стоял, устремив взор на ma^itre'а Фохта со странной усмешкой, зазмеившейся на его губах и со странным блеском, светящимся сквозь пелену, застилавшую его глаза.
— Чего вы ждете? — спросил Бнитрей.
Обенрейцер указал на коричневую дверь.
— Позовите их обратно, — отвечал он. — Мне нужно нечто сказать в их присутствии, прежде чем я уйду.
— Скажите это мне, — возразил Бинтрей. — Я отказываюсь звать их обратно.
Обенрейцер повернулся к ma^itre'у Фохту.
— Помните, вы говорили мне, что у вас был когда-то клиент англичанин по имени Вендэль? — спросил он.
— Ну, ладно, — отвечал нотариус. — Что же из этого?
— Ma^itre Фохт, ваши часы-замок изменили вам.
— Что вы хотите сказать?
— Я прочитал письма и удостоверения, лежавшие в ящике вашего клиента. Я снял с них копии. Я принес копии с собой сюда. Достаточна или нет эта причина, чтобы позвать их обратно?
Целую минуту нотариус смотрел растерянно то на Обенрейцера, то на Бинтрея в беспомощном удивлении. Придя в себя, он отвел в сторону своего коллегу-юриста и быстро сказал ему на ухо несколько слов.
Лицо Бинтрея — которое сперва верно отразило удивление, выразившееся на лице ma^itre'а Фохта — внезапно изменило свое выражение. Одним прыжком он ринулся с ловкостью молодого человека к двери, ведущей в следующую комнату, вошел в нее, пробыл там одно мгновенье и вернулся в сопровождении Маргариты и Вендэля.
— Ну, мистер Обенрейцер, — сказал Бинтрей, — последний ход в игре остается за вами. Делайте его.
— Прежде чем отказаться от своего положения в качестве опекуна этой девицы, — сказал Обенрейцер, — мне нужно разоблачить одну тайну, в которой она заинтересована. Делая свое разоблачение, я вовсе не претендую на ее внимание к такому рассказу, который она или кто другой из здесь присутствующих должны будут принять на веру. У меня имеются письменные доказательства, копии с оригиналов, подлинность которых может удостоверит сам ma^itre Фохт. Запомните это и позвольте мне перенести вас сразу к давно прошедшему времени — к февралю месяцу тысяча восемьсот тридцать шестого года.
— Заметьте эту дату, мистер Вендиль, — сказал Бинтрей.
— Мое первое доказательство, — начал Обенрейцер, вынимая из своей записной книжки бумагу. — Это копия с письма, написанного одной англичанкой (замужней) своей сестре — вдове. Об имени особы, написавшей письмо, я умолчу, пока не дойду до конца. Имя же особы, которой письмо написано я хочу обнаружить. Оно адресовано: «Миссис Джэн Анне Миллер, Грумбриджские Колодцы, Англия».
Вендэль вздрогнул и открыл рот, чтобы заговорить. Бинтрей сейчас же остановил его, как останавливал ma^itre'а Фохта.
— Нет, — сказал упрямый юрист. — Предоставьте это мне.
Обенрейцер продолжал далее:
— Не стоит беспокоить вас первой половиной письма, — сказал он. — Я могу передать содержание ее в двух словах. Положение автора письма в это время таково. Она уже долго живет в Швейцарии со своим мужем — вынужденная жить здесь ради его здоровья. Они собираются через неделю переезжать в новое свое местожительство, на Невшательское озеро, и будут в состоянии принять миссис Миллер через две недели с этого времени. После этого, автор входит далее в важные интимные подробности. Она бездетна в течение целого ряда лет и у нее с мужем теперь уже нет никакой надежды иметь детей; они одиноки; им нужен какой-нибудь интерес в жизни; они решили усыновить ребенка. Тут начинается важная часть письма, и поэтому отсюда я буду читать его вам слово в слово.