Нет пути назад
Шрифт:
– Она любила Вас с братьями?
– Нет. Она никогда нас не любила и предпочитала навещать сначала в инкубаторах, а затем раз в год в пансионатах. Все остальное время Джул проводила в свое удовольствие.
– Вы, когда-нибудь бывали у нее дома?
– Родители обязаны приглашать детей к себе, хотя бы раз в месяц.
– Ваша мать так и поступала?
– Нет. Два-три раза в год Джул устраивала семейные обеды, на которые кроме нас приглашала многочисленных друзей и знакомых.
– А, как Вы думаете, зачем она приглашала посторонних на семейные обеды?
– Думаю, это была показуха. Некий отчет перед другими.
– Вы часто общаетесь со своими братьями?
– Нет.
– Скажите, а у Вас есть отец?
– Да. Маленьким, я видел его от силы раз пять: карьера посла не позволяла ему часто бывать дома. Когда мне исполнилось пятнадцать лет он исчез. Кто-то говорил, что его убили, кто-то предположил, что он остался в Зазеркалье и у него другая семья. Джул очень злилась.
– Почему?
– Потому что она не могла больше посещать Зазеркалье.
– Я читал в Вашем досье, что Вы посетили Зазеркалье. Как Вам удалось это сделать, учитывая положение дел?
– Зачем Вы хотите это знать?
– Чтобы понять, как Вам помочь. Или Вам не нужна наша помощь?
– Нет. Да. Не знаю.
– Расскажите, как Вы туда попали?
– Если я расскажу, Вы поможете мне?
– В этом и заключается моя задача, Софи…
– Хорошо. Это случилось за месяц до моего дня рождения… В то утро звонок будильника прогремел над моим ухом, как раскат грома, заставив меня вынырнуть из объятий Морфея [3] , а, может, и самого Гипноса [4] с жуткой головной болью. Не открывая глаз, я сел на край тахты и уперевшись локтями в колени, начал пальцами массировать виски. Боль стала уходить. Рядом послышалось цоканье, и я почувствовал на своем лице горячее дыхание. Это был Хвост – моя немецкая овчарка, мой единственный друг, которому я могу рассказать все, что накопилось в моем воспаленном воображении. Я люблю его, и Хвост платит мне тем же.
3
Морфей – бог сновидений в греческой мифологии.
4
Гипнос – бог сна, отец Морфея.
– Ты-ы прро-осну-улся? – протяжно поинтересовался он.
– Почти, – ответил я и открыл глаза.
Пес стоял рядом и вилял хвостом. Протянув руку, я потрепал его по загривку.
Не смотрите на меня так – я не сумасшедший. Это теперь звери умеют говорить. Не все, но умеют. Спасибо генетикам. Лет пятьсот назад они изменили что-то в их мозгах и гортани, что привело к большому научному открытию.
– Рра-або-ота-а? – пес посмотрел на меня преданным взглядом.
– Да, приятель, – сунув ноги в шлепанцы, я с трудом поднялся и побрел на кухню. – Сейчас тебя выпущу, потом накормлю. Когда вернусь, не знаю. Я оставлю тебе еды на вечер.
– Хо-орро-ошо-о, – Хвост двинулся следом за мной.
Я открыл дверь и пес выскочил в садик.
Добежав до любимого куста Хвост внезапно остановился и, повернувшись ко мне, провыл:
– Джу-ул. Вче-ерра-а.
Я поморщился. За последний месяц это был уже пятнадцатый звонок от нее.
Придется с ней поговорить. Сварив себе кофе, я уселся за стол и поправив на своем запястье вирком [5] , набрал номер матери.
– Слушаю, но не вижу, – раздался ее голос.
5
Вирком – гаджет для связи.
– Привет, Джул, это Софи.
– Наконец, – в ее голосе послышалось слабо скрываемое раздражение, – я ждала твоего звонка еще вчера. Разве твоя псина не передала тебе?
– Говори, что тебе нужно, мне скоро уходить.
– Почему я тебя не вижу?
– Нет времени подключать голограмму.
Она знала, что я вру, но ничего не сказала, лишь наигранно вздохнув, промурлыкала:
– Ты слишком много работаешь, сын. Тебе ни на что не хватает времени. Из-за этой работы ты до сих пор не женился и не завел детишек. И друзей у тебя нет.
– У меня есть Хвост.
– Хвост, – хмыкнула в ответ Джул. – Он не может заменить тебе жену и детей. Кстати, через месяц тебе исполнится тридцать пять. Ты помнишь об этом?
– Помню, – буркнул я.
– Тогда в чем дело? Надо отпраздновать это событие. Если дело в деньгах, то я могу одолжить тебе небольшую сумму. Ты же понимаешь, после того, что сделал твой отец, я осталась совсем нищей.
– Понимаю, – согласился я. – Рестораны, модные показы, вечеринки. И везде надо поспеть. Джул, ты можешь спать спокойно, у меня есть деньги. Правда, вечеринка отменяется.
– Но… – начала было она.
– Не стоит ломать комедию, мама. Мы оба прекрасно знаем, что тебя мало заботит жизнь собственных детей. Если бы не закон, ты вряд ли завела нас.
– Даже если это и так ты не вправе упрекать меня.
– Так зачем ты звонила?
– Меня волнует судьба моего прошения в Департамент. Ты случайно не в курсе: по нему принято решение?
Я знал, но надеялся, что она не спросит.
– Нет, не знаю, – снова соврал я ей. – Постараюсь сегодня все выяснить.
– Да-да, узнай и позвони, – в ее голосе слышалась нервозность. – Мне снова пришло напоминание. Кстати, меня пригласили в качестве модели на грандиозное шоу. Представляешь? Оказывается, я еще интересна людям! Они придут на меня посмотреть. Меня никак нельзя лишать жизни. Ты передай им это. Никак. Я могу принести казне много денег. Ты все запомнил? И позвони. Сразу же, как только узнаешь.
Я отключился. Конечно, я ей не позвоню. Просто пошлю сообщение, что Департамент Контроля над рождаемостью и смертью сожалеет о том, что мадам Джул Краут обязана покинуть этот мир через шесть месяцев, потому как не считает указанную в прошении причину веской для принятия положительного решения в пользу продления жизни. Еще я напишу, что Департамент благодарит ее за сто пятьдесят лет преданного служения обществу и настоятельно рекомендует, обратившись в любое юридическое бюро, привести в порядок все свои дела и составить завещание. Даже посоветую ей такое бюро. Я очень надеялся, что она мне больше не позвонит и следующая наша встреча состоится только на ее похоронах.
Прибежал Хвост. Его лапы были влажными от утренней росы. – Ку-уша-ать, – попросил он. Я поставил перед ним миску с едой, а сам поплелся в ванную. Там я привел себя в порядок, затем убрался на кухне, оделся и включил для Хвоста его любимый канал для животных. Он тут же, запрыгнув на мягкую тахту и вытянувшись на ней во всю длину, уставился на экран. Я улыбнулся и тихо закрыл за собой дверь.
Моя контора находится на втором этаже одного из деловых центров Европы. Когда мне не нужно рыскать в поисках беглецов, я люблю сидеть здесь, в небольшом кабинете ловцов, и, медленно покручиваясь в мягком кресле из стороны в сторону, наблюдать за бурлением жизни сквозь затемненное стекло окна.