Нетопырь
Шрифт:
Харри покачал головой.
Отто задумчиво посмотрел в потолок.
— Без конца.
— Отто считает себя последователем великого Янди Яндашевского.
— Неужели? — В знаменитых клоунских династиях Харри особо не разбирался.
— Тука, я-то думал, твой приятель смыслит, что к чему. Итак, семья Яндашевских была музыкальной комической труппой, которая в начале XX века приехала на гастроли и обосновалась в Австралии. До самой смерти Янди в 71-м они руководили цирком. Я впервые увидел Янди, когда мне было шесть лет. С тех пор я знал, кем стану, когда вырасту. И я им
Грустная клоунская улыбка проступила сквозь грим.
— А как вы друг с другом? — спросил Харри. Эндрю и Отто переглянулись. По их выражению он понял, что ляпнул что-то не то. — В смысле — познакомились… Ну, полицейский и клоун… не совсем…
— Это долгая история, — ответил Эндрю. — Мы, можно сказать, росли вместе. Отто, разумеется, маму родную бы продал за кусок моей задницы, но я с детства бегал за девчонками и вел себя как мерзкий гетеросексуал. Наверное, дурная наследственность или окружающая среда, как думаешь, Отто?
Эндрю рассмеялся, но Отто жестом заставил его заткнуться.
— Не было бы у тебя денег и работы, и твоя попка досталась бы мне, — посетовал он. Харри посмотрел вокруг: другие члены труппы, казалось, не обращали на их разговор никакого внимания. Одна из девушек, выступавших на трапеции, подмигнула полицейскому.
— Мы с Харри собираемся вечерком прогуляться до «Олбери». Составишь компанию?
— Ты же знаешь, Тука, я туда больше ни ногой, — раздраженно бросил Отто.
— Пересиль себя, Отто. Ведь жизнь продолжается.
— Ты имеешь в виду, продолжается у других. А моя остановилась здесь, именно здесь. Любовь гибнет, и я вместе с ней. — Он театрально приложил руку ко лбу.
— Как хочешь.
— К тому же мне надо заскочить домой — покормить Вальдорфа. Идите без меня, я, может, подойду попозже.
— До свидания. — Харри чмокнул протянутую ему руку.
— До скорого свидания, красавчик!
Солнце уже зашло, когда они нашли автостоянку на Оксфорд-стрит в Паддингтоне, рядом с парком. У входа красовалась табличка «Green Park», хотя трава уже пожухла и стала коричневой, и кроме беседки в самом центре, зеленого там ничего не было. Под деревом валялся пожилой абориген. Одежда изодрана в клочья, а сам до того грязный, что казался скорее серым, чем черным. Завидев Эндрю, он приветственно помахал рукой, но тот никак не отреагировал.
В баре «Олбери» народу было столько, что полицейские с трудом протиснулись в стеклянные двери. Харри постоял у входа, разглядывая пеструю толпу посетителей. Кого здесь только не было, но больше всего молодых людей: рокеров в потертых куртках, «яппи» в строгих костюмах, «художников» с бородками и коктейлями, симпатичных белобрысых и белозубых поклонников серфинга и чернокожих эм-си — как их назвал Эндрю, «байкиз». Посреди бара в полном разгаре было шоу с участием длинноногих девиц в чересчур откровенных темно-красных нарядах. Они скакали вокруг стойки и под фонограмму пели «I will survive» Глории Гейнор. Время от времени они подменяли тех, кто обслуживал посетителей, подмигивая и откровенно заигрывая с ними.
Растолкав посетителей локтями,
— Сию минуту, милашка! — пробасила официантка в римском шлеме и лукаво ухмыльнулась.
— Слушай, мы с тобой что, единственные в этом городе, у кого нормальная ориентация? — спросил Харри, возвращаясь к напарнику с пивом и стаканом сока.
— После Сан-Франциско здесь самое большое в мире скопление голубых, — признал Эндрю. — В сельской местности у нас извращенцев не слишком жалуют. Ну вот деревенские педерасты и тянутся в Сидней со всей Австралии. Да и не только с Австралии — со всего мира.
Они подошли к другой стойке в глубине бара, и Эндрю обратился к девушке, стоявшей к ним спиной. У девушки были рыжие волосы — таких рыжих Харри в жизни не видел. Они доходили до задних карманов обтягивающих джинсов, однако не скрывали стройную спину и округлые бедра. Девушка обернулась и улыбнулась ослепительно-белой улыбкой. У нее были красивые, тонкие черты лица, небесно-голубые глаза и бесчисленные веснушки. Обидно, если она окажется мужчиной, подумал Харри.
— Привет, это опять я. — Эндрю старался перекричать громоподобное диско семидесятых. — Помните, я спрашивал про Ингер. Есть время поговорить?
Рыжая посерьезнела, кивнула и, сказав что-то своим напарникам, пошла в курилку за кухней.
— Что-нибудь нашли? — спросила она по-английски. Одной этой фразы хватило, чтобы Харри понял: она куда лучше говорит по-шведски.
— Однажды я встретил старика, — сказал Харри по-норвежски. Девушка удивленно посмотрела на него. — Он плавал по Амазонке. После того как он сказал мне три слова по-португальски, я понял, что он швед. Он прожил там тридцать лет. А я ни слова не знаю по-португальски.
Удивление девушки сменилось звонким смехом, напомнившим Харри пение лесной птицы.
— "Ar det v"arkligen sa uppenbart? [8] — спросила она спокойным низким голосом, слегка грассируя.
— Интонация, — объяснил Харри. — Вы никак не можете отвыкнуть от своей интонации.
— Ребята, вы что, знакомы? — услышали они английскую речь. Эндрю с подозрением смотрел на них.
Харри взглянул на девушку.
8
Разве это так заметно? ( шведск.)
— Да нет, — ответила та.
А жаль, подумал Харри про себя.
Ее звали Биргитта Энквист, она прожила в Австралии уже четыре года и год проработала в баре «Олбери».
— Ну разумеется, мы иногда болтали на работе, но близкими подругами не были — она как-то держалась в стороне. Мы иногда всей толпой выбирались в город погулять. Ингер ездила с нами, но особо себя там не проявляла. Когда пришла сюда устраиваться, она только-только съехала от своего парня в Ньютауне. Насколько мне известно, они долго были вместе, но это все. И еще — она очень любила находить в жизни что-то новое.