Нетрадиционная медицина
Шрифт:
Как мальчишка. Детский сад какой-то.
– Ну так езжай. Ты мне тут не нужен, - равнодушно ответил Пересвет, разливая кипяток из самовара по симпатичным чашкам. – Ты молодой, Равновесие у тебя крепкое, хворь тебя не возьмет…
Я чуть не взвыл. Да они что, сговорились, что ли?!
– С чего вы решили, что у меня настолько крепкое Равновесие?
Пересвет поставил передо мной чашку, сел напротив и ссутулился над своим чаем. Его губы вытянулись в нелепую трубочку и подули на блюдце, остужая, затем он поднес его ближе и сделал небольшой глоток. Прижмурился от удовольствия,
– Я-то? Я ничего… Мне Равновесие в людях видеть не дано. Я травки да порошочки свои ведаю, а большего мне и не надобно. Нету у меня своего мнения. Как князь наш болезный говорит, так я и думаю, - ответил Пересвет и с хитрой улыбкой придвинул мне пряники. – На, возьми на дорожку. Они мятные, вкусненькие…
Это он так намекнул, что помощи от него мне не получить? Я предпринял последнюю попытку.
– Вы не понимаете, здесь, в снадобнице, я смогу создать лекарство, здесь есть травы, здесь есть всё, а в Приморье же…
– Мор неведомый бесчинствует, - покивал Пересвет. – А ты у нас мальчик осторожный, сам первый не полезешь, ты сначала на других посмотришь и только потом решишь, надо ли тебе это. Похвально-похвально… Да только я тоже осторожный и послушный - ты уж не обессудь.
Пересвет невозмутимо прожевал пряник и с громким хлюпаньем глотнул из блюдца. Я же от такого ответа чуть не выронил чашку. Осторожный? Послушный? Это получается…
Позиция Пересвета до меня дошла с трудом, хотя оказалась простой до безобразия. В той, другой России была для такого случая целая присказка. Как там бабушка говорила? Моя хата у деревни с краю, ничего не видел, никого не знаю?
– Разве вы не хотите узнать заморские методы лечения?
– Нет уж, - категорично отрезал главный снадобник.
– Заморское – оно коварное. Оно может только с первого взгляда казаться хорошим, а копнешь глубже – и вылезет гниль. А я лучше по старинке, по Осмомыслу…Снадобья надо создавать правильно, как предки завещали. Тысячу лет наши предки мудрость собирали и копили, они не могли столько времени ошибаться. Что смотришь? Думал, меня твоё баловство с кремами зацепило? Нет, просто это ты мальчик увлеченный и способный. Я тебе с собой рецептики дам, передашь их брату Светозару, побудешь у него на подхвате. Справишься – в мои личные воспитанники пойдешь.
Я почувствовал себя оплеванным. Весь этот месяц Пересвет учил меня работать на его доисторическом оборудовании, ориентироваться на цвет и структуру веществ, высчитывать время реакций по песочным часам, выспрашивал мои рецепты, пробовал, вникал, а на деле же… Он просто присматривал себе замену, которая будет строго следовать писулькам, созданным в те времена, когда люди даже фитотерапию толком не знали.
Вывод? Нормальной помощи от него мне не дождаться. Он слишком дорожил своим местом. Что я могу умереть от мора, ему было побоку. Сообразительных в Кроме Порядка и без меня хватало… Жаль. Я надеялся, что как исследователь и ученый он заинтересуется моими знаниями. А он оказался вовсе не ученым - просто ремесленником, который из года в год создавал по инструкции одно и то же и просто не видел смысла отступать от «проверенного временем».
Я отстраненно полюбовался хохломой на чашке и поставил её на стол. Внутри ворочалось что-то гадкое, тошное, растекалось по венам противной густой слизью. Пересвет невероятно разочаровал, но обида во мне так и не разгорелась. Снадобник был всего лишь плодом этого повернутого на Равновесии мира. А я хоть и попаданец, но не Марти Сью, чтобы по одному моему слову всё повернулось так, как мне хотелось бы.
– Ясно, Пересвет Людотович. Всего доброго.
Чувствуя себя невероятно одиноким, я встал. Но снадобник вдруг потянулся через стол и дернул за руку, заставив опуститься назад.
– Ясно ему, - передразнил он высоким голосом и скорчил рожу. – Тоже мне, ясный молодец. Про болезнь-то послушай, чудо заморское!
Я опомнился и послушно замер. Действительно, у кого еще можно было вызнать про симптомы и течение болезни? Не прорываться же в карантинную избу к несчастному гонцу?
Пересвет подлил мне еще чаю и как ни в чем не бывало завел рассказ:
– Значитца так, сначала у Третьяка, гонца из Приморья, через два дня после прибытия возник сильный жар, затем разболелась голова, возникла слабость и бледность. Во рту на миндалинах появился сероватый налет, пошел насморк, на третий день опухла шея.
Я задумался. Симптомы подходили доброму десятку болезней, начиная от ангины и заканчивая осложнением на фоне гриппа. Пересвет глотнул еще чая и продолжил:
– Сегодня лихорадка прошла, но шея всё еще опухшая. Налет стал гладким, блестящим. Отделить его легко больше нельзя – всё начинает кровоточить. Возник лающий кашель, сухой, без мокроты. Осип голос. Ему трудно дышать. Сам Третьяк говорит, что в Приморье шея у людей опухает до того, что они задыхаются.
Гладкий трудноотделимый налет? Задыхаются? Я насторожился. Была в девяностых в Средней Азии большая вспышка одной очень похожей болезни.
– А гнилыми яблоками изо рта у него случайно не пахнет?
Пересвет почесал подбородок, подумал, встал и, поворошив на стоявшем у окна секретере берестяные записки, ответил:
– Нет, про запах ничего не написано. Но… - он дернул головой, - у Орлика, лекаря карантинного, насморк вот уже третий год идет. Всё никак не закончится. Он уже чего только не перепробовал!
– А налет? Вы пробовали снять налет и опустить в воду?
Пересвет скосил на меня хитрый глаз, в котором мелькнуло что-то похожее на уважение.
– Пробовали. Налет тот не растирается и в воде тонет. Знаешь, значит, о такой хвори?
За окном раздался звонкий детский смех. Мимо промчалась ватага мальчишек. Один из них споткнулся и под хохот приятелей с размаху влетел в фонтан. Брызги едва не долетели до Собора Равновесия. Пересвет крикнул им что-то строгое и, кажется, погрозил кулаком. Я толком не рассмотрел. Я в тот момент подумал о том, что все жители Крома - и дети, и Арант, и Руслан, и Зденька, и Годана – абсолютно все! – не привитые. И что смертность будет очень высокая.