Неудачная реинкарнация

Журавлев Владимир Борисович

— А сам?!.. — и понимаете, страшно не это. А то, что их никто не останавливал. Ну, не было в деревне такой традиции — угнетать всякую дрянь. И потому дрянь решила, что их манера жить, вот это их уродство и есть закон жизни. Что вот так — то, что надо. Что они и есть закон. Да… и была в деревне девчонка. Маленькая, кареглазая, чёлка до бровей, шустрая такая… но влюбчивая. Чувственная потому что. А ещё беспечная. Легко влюблялась, легко остывала… Ну, со стороны кое-кому казалось, что просто гулящая. Ну, по большому счету… Так вот они её подпоили. Сама дура, конечно… Подпоили, развлеклись… потом заколотили в каждое отверстие по бутылке

и там разбили. И сказали важно, что так ей и надо, чтоб не блудила, не позорила деревню, мол… Им ничего не было за это. Они же там — закон! Они там на танцах расшеперивались, как хотели: орали непотребное, кривлялись, целовались по пьяни… тем самым показывали миру, что они там главные. Мир согласился, промолчал. Традиции-то нет! Девчонка выжила, осталась калекой. Они же её ещё и били вволю. Сломали тазовые кости, что ли… так что походка у неё сейчас валкая. Как у утки. Уродина, а не женщина. Но она не стала жаловаться. Дрянь эта в той деревне — закон. Она их боялась до смерти. А ещё внутренне считала, что они в чём-то как-то правы… со страху так многие считают, вот в чём дело-то… Совсем недавно я эту историю услышал. От участника. Он и сейчас важно говорит, что так ей и надо было.

— Так это же!.. — сказала Нинель Сергеевна и осеклась под его строгим взглядом.

— Так вот здесь тоже полно дряни! — хмуро заметил он. — Но я их с детсада бью. И буду бить. И они здесь — не закон!

Он подумал, продолжать дальше или нет.

— Я ещё и деньги у них отбираю! — все же признался он. — Таким деньги не нужны, вредны даже! Вы бы знали, сколько у этой дряни денег! И я думаю, это даже как-то связано: гады-родители, море денег и дрянь-детишки…

— Не факт! — категорически сказала Нинель Сергеевна. — Я много лет работаю в школе, и…

— В нашей школе, — напомнил он.

— Всё равно не факт! Я…

В целом они славно поговорили, гуляя по городу. Почти что обо всём на свете. Разве что чересчур громко. Он даже купил ей чего-то охладительного. А ещё — букет цветов. Поделился награбленным, как язвительно заявила Нинель Сергеевна. Цветы, правда, приняла. И даже зачем-то вернулась с ним к залу. Он-то забеспокоился о своей «подруге». Бандиты, да и все в зале, вроде бы уяснили, что Олеся — его… мда, получается, что его женщина. И обидеть её не должны были. Вот только под обидой они все разное подразумевали, к несчастью.

С Олесей всё было в порядке. Кружилась в вальсе с одним из Серых. Ну надо же! Мало того, что вальс врубили, так его кто-то ещё и танцевать умеет!

Учительница тоже заметила сияющую девушку… закаменела и потухла. Сроду не поверить, что недавно спорила, горячилась, обзывалась и размахивала руками.

— Нинель Сергеевна! — сказал он неожиданно для самого себя. — Я здесь вообще-то главнее всех. Ну вот, по праву сильнейшего — приглашаю вас!

— Ты мне до плеча-то достанешь, сильнейший? — едко осведомилась она. — Учти, я даже не спрашиваю, умеешь ли танцевать вальс! Потому что знаю, что не умеешь! Откуда бы тебе…

Женщина оказалась неожиданно лёгкой. Они кружились по залу, и Нинель Сергеевна, прищурившись, неотрывно смотрела на него. Как будто искала что-то… объяснение? Ну, вряд ли она там чего-то нашла. А потом он закрутил сложные фигуры. Увлёкся, что ли. Как-то не к месту выплыли навыки, полученные даже и не в этом мире. И женщине стало не до поисков. Как-то же ведь нужно было ей отвечать на вызов! Так что вальс они закончили в полном одиночестве, под недоуменные возгласы типа «во дают!» Он ещё отвёл её до колонны. А там они наткнулись на Ольку. Девочка была, мягко говоря, не очень в себе.

— А ты чего ещё здесь? — поинтересовался он, оглядев её подчёркнуто взрослый наряд.

Так она одевалась, только когда не планировала ночевать дома. То есть, говоря проще…

— Вовчик, Акбарса убили! — отрешённо сказала Олька. — Только что… наверно… я пришла, а он… И остальных…

Девочка вдруг уставилась на него с ужасом.

— Ты где был сейчас? — спросила она шёпотом.

Он почувствовал за спиной множественное движение и подобрался, как перед боем. А ведь это серьёзно! Сказано при свидетелях! Блин…

— В чём дело? — прозвучал над плечом холодный голос Нинель Сергеевны. — Володя весь вечер гулял со мной!

— И со мной тоже! — звонко и решительно заявила из-за другого плеча «подруга».

За спиной дружно охнула вся тусовка.

— Вот как? — пробормотала Олька онемевшими губами. — И с тобой? И с ней? Понятно…

Она развернулась и побрела к выходу.

— Спасибо, девочки, спасибо, милые! — сказал он печально.

За спиной снова охнули, он опомнился и прикусил язык.

Но на этом дело не закончилось. Эффектную точку поставил старший из Серых. Бандит как-то незаметно оказался рядом, уважительно глянул на обеих учительниц и полуутвердительно спросил, не особенно-то приглушая голос:

— Так что, они тоже из наших? И обе твои? Уважаю, блин. Просто — уважаю!

Он обречённо развернулся, глянул на лица «своих» женщин и понял, что форменный дурдом — вовсе не у гномов! Он — здесь и, кажется, сейчас…

Глава тридцать вторая

Охрана императора — и современная война…

Начальник охраны императорских особ не был даже эпсааром. Зачем, собственно? Ему вполне хватало должности. Первый телохранитель императора — просто и скромно. То, что всякие бриллиантовые эпсаары ему сапоги чистили за возможность лицезреть владыку, было само собой разумеющимся. Ну, пусть не владыку. Даже не супругу владыки. Пусть всего лишь племянницу. Ну-ну, племянницу… В императорском дворце практиковались такие взаимоотношения, что слово племянницы вполне могло значить намного больше, чем рычание супруги Величайшего. Больше, чем даже сюсюканье самого владыки. Так что чистили ему эпсаары сапоги, не гнушались, ещё и счастливы были, что допущены к щётке!

Но — что-то случилось. Какие-то ниточки в дворцовом клубке натянулись не совсем удачно. И пошёл отряд императорской гвардии скорым маршем вон из столицы. Вынесло «Бессмертных щитоносцев» безжалостной метлой аж на самую окраину самой окраинной провинции, на тесную дорогу через последний к Великой степи перевал, бронированным носом прямо в гигантский камнепад. И офицерское училище вместе с ними. И снайперов-Ласточек. Так что маялись сейчас здоровенные гвардейцы от дикой скуки, изгалялись, как они это умели и любили, над затравленными первокурсниками, приставали к Ласточкам… а начальник императорской охраны только зубами скрежетал да лелеял застарелую язву. Ему очень была нужна быстрая победа над самозванцем! Тогда — триумф, почётное возвращение в столичные квартиры! И — сладкая месть тому, кто так умело вытеснил их от кормушки…