Неудачник
Шрифт:
— Нет, она, кажется, пришла по объявлению. Да, точно, по объявлению.
— Вам что-нибудь известно о ее родных, о семье?
— Родители у нее, кажется, живут в Индии. Я о них толком ничего не знаю, но ведь с первого взгляда видно, что Лили — истинная леди. Разве не так, мосье Пуаро?
— О, разумеется, разумеется.
— Конечно, — продолжала леди Эстуэлл, — меня-то леди никак не назовешь. Я это знаю, и слуги знают, но я свои недостатки ни на ком не вымещаю. Я сразу вижу, что у кого за душой, а лучше Лили ко мне никто не относился.
Она мне как
Пуаро задумчиво протянул руку и симметрично разложил лежавшие на столике вещицы.
— И что, сэр Рубен разделял ваши чувства? — поинтересовался он, не сводя глаз с изящных безделушек.
— Мужчины все по-другому воспринимают, — отозвалась леди Эстуэлл после приметной паузы. — Но в общем они прекрасно ладили.
— Спасибо, мадам, — поблагодарил Пуаро, улыбаясь в усы. — И больше в доме никого в ту ночь не было? Не считая слуг, конечно.
— Был еще Виктор.
— Виктор?
— Ну да, брат мужа и его деловой партнер.
— Он живет в вашем доме?
— Нет, он просто приехал погостить. Последние несколько лет он живет в Западной Африке.
— Ах, в Западной Африке, — пробормотал Пуаро. Из опыта общения с леди Эстуэлл он понял, что наводящие вопросы здесь ни к чему: почтенная дама сама с удовольствием все расскажет; остается только запастись терпением.
— Говорят, это чудесное место, но, по-моему, мужчинам оно на пользу не идет. Они там слишком много пьют и теряют контроль над собой. У всех Эстуэллов характер кошмарный, но уж Виктор после возвращения из Африки стал просто невыносим. Он и меня-то иногда пугает.
— Интересно, пугает ли он мисс Маргрейв? — пробормотал себе под нос Пуаро.
— Лили? Ну, они не так часто видятся.
Пуаро сделал кое-какие пометки в крошечной записной книжечке, затем вставил карандаш в петельку на развороте и убрал книжечку в карман.
— Благодарю вас, леди Эстуэлл. Теперь, если вы не против, я хотел бы потолковать с Парсонсом.
— Вызвать его сюда?
Леди Эстуэлл потянулась к звонку, но Пуаро поспешил вмешаться:
— Нет-нет, не беспокойтесь. Я сам к нему спущусь.
Невозможность присутствовать при разговоре явно расстроила леди Эстуэлл, и Пуаро постарался принять таинственный вид.
— Это важно, — произнес он с многозначительным видом и вышел, оставив хозяйку крайне заинтригованной.
Парсонса он нашел в буфетной — тот чистил столовое серебро.
— Я должен представиться, — заявил Пуаро, поклонившись. — Я — частный сыщик.
— Да, сэр, — ответствовал Парсонс почтительным, но несколько прохладным тоном. — Мы, собственно, так и думали.
— Меня пригласила леди Эстуэлл, — продолжал Пуаро. — Она не удовлетворена ходом расследования — далеко не удовлетворена.
— Их сиятельство не раз говорили при мне об этом, — подтвердил Парсонс.
— Короче говоря, — подытожил Пуаро, — вы все прекрасно знаете? Так ведь? Ну, тогда не будем терять времени на эти глупости. Будьте так добры, отведите меня к себе в спальню и подробно расскажите, что именно вы слышали в ночь убийства.
Дворецкий занимал комнату на первом этаже, рядом с комнатой для слуг. Окна там были забраны решетками, в углу стоял сейф. Парсонс кивнул в сторону узкой кровати.
— Я уже лег спать, сэр, в одиннадцать. Мисс Маргрейв тоже пошла к себе в спальню, а леди Эстуэлл с сэром Рубеном были в Башне.
— Так леди Эстуэлл была с сэром Рубеном? Ну-ну, продолжайте.
— Кабинет, сэр, прямо над моей комнатой. Оттуда слышен звук голосов, но слов, понятно, разобрать нельзя.
Заснул я, пожалуй, где-то в половине двенадцатого, а около полуночи проснулся: входная дверь хлопнула — мистер Леверсон вернулся. Потом слышу наверху шаги и через минуту-другую — голос мистера Леверсона.
Мне тогда показалось, сэр, что мистер Леверсон был… ну, не то чтобы пьян, но… буен. Он просто кричал на сэра Рубена. До меня только отдельные слова доносились, так что понять, в чем дело, было нельзя, и тут вдруг вскрик и тяжелый удар. Тяжелый удар, — повторил Парсонс после паузы.
— Если мне не изменяет память, в романах обычно пишут о глухом ударе, — задумчиво уточнил Пуаро.
— Возможно, сэр, но я слышал тяжелый удар, — заявил Парсонс тоном, не допускающим возражений.
— Тысяча извинений, — поспешил загладить неловкость Пуаро.
— Не стоит, сэр. И вот после удара — голос мистера Леверсона. «Боже мои!» — кричит. — «Боже мой!», и больше ни слова, сэр.
Прежняя сдержанность изменила Парсонсу. Теперь он, найдя благодарного слушателя, рассказывал ему с явным удовольствием.
— Mon Dieu! [5] — не замедлил подыграть Пуаро. Представляю, какие чувства вы при этом испытывали!
— Да, сэр, — согласился Парсонс, — истинная правда.
Не то чтобы я в этом момент заподозрил что-то странное.
Просто подумал, что надо проверить, все ли там наверху в порядке. Я тогда в темноте даже стул опрокинул.
Так вот, открываю я дверь, прохожу через комнату для слуг и выхожу через другую дверь в коридор, откуда наверх черная лестница ведет. Стою, значит, я в нерешительности на площадке, и тут сверху голос мистера Леверсона, такой сердечный, веселый даже. «Ну, все хорошо, что хорошо кончается, — говорит. — Покойной ночи». И слышу, идет он по коридору к своей комнате и насвистывает.
5
Боже мой! (фр.)
Тут я, понятно, сразу назад к себе пошел и спать лег.
Ну, думаю, уронили что-нибудь на пол, только и всего.
Сами посудите, сэр, как я мог подумать, что сэр Рубен убит, когда ему мистер Леверсон покойной ночи пожелал?
— А вы уверены, что это был голос именно мистера Леверсона?
По снисходительному взгляду Парсонса маленький бельгиец понял, что тут не может быть никаких сомнений.
— У вас ко мне есть еще какие-либо вопросы, сэр?
— Только один. Вам нравится мистер Леверсон?