Неудачное признание
Шрифт:
Я покачала головой.
Хотя Врас был прав. В отличие от почтовых шаров, черные конверты можно носить с собой и сразу получать записки друг от друга, в то время как общая почтовая система королевств являла собой облачное хранилище, где письма накапливались и выдавались по запросу. Словом, куда бы ты ни приехал, твоя почта летит следом, но получить ее можно только из шара.
— Итак, должен сказать, что ты восхитительно выглядела на балу. — Улыбчивый степняк удобно устроил меня на подушках и шкодливо подмигнул. — Бал я не видел, но то, что Варган снял с
— Что?! — взвизгнула я, разом вернув себе голос и силы. На мне действительно была сорочка, а не платье. — Но это... Это недопустимо! У нас не военное время и даже не поход!
— О, вижу, тебе есть что ему написать! — обрадовался Врас и вручил мне стакан с янтарным напитком. — Но чтобы хватило сил удержать перо, вначале нужно выпить.
Одним глотком я проглотила горькую настойку, ощутила, как загорелся желудок, и без сопротивления съела предложенный суп.
— Молодец! — похвалил Врас как маленькую и, прежде чем выйти из комнаты, поставил на мои колени столик с письменными принадлежностями и черным конвертом. — Теперь ты можешь ему написать.
Не смогла. Я пыталась разозлить себя, но полный желудок умиротворял, а настойка ослабляла мое возмущение, низводя его до нуля. Меня хватило лишь на благодарность, и совсем другому степняку. Вcего две строчки, но обращение «Мой добрый друг!» Коэн нескоро забудет, конечно, если прочтет. После этого я написала родителям и спросила у них о Нордале и Лавире. Была мысль поблагодарить князя Ахрана за лучший вечер в моей жизни, но я уснула раньше, чем поставила точку в письме.
Следующее мое пробуждение так же сопровождали голоса. Врас предлагал поостыть, ведь в письме говорится о прошедшем празднестве, а не степняке.
— ...написано «Спасибо вам за самый лучший бал...» а не «Спасибо вам, вы самый лучший...»
— Но согласись, эта «з», больше похожа на «в», — настаивал Варган.
— Дочь графа никогда бы не забыла о запятой между «вам» и «вы», — парировал доктор и лукаво предложил: — Если не веришь, спроси у Бомо. Он с ней дольше знаком.
Шелест бумаги, стук двери, я вслушивалась в шаги Варгана, как вдруг Врас, якобы занятый склянками, усмехнулся:
— Орвей, вы что-то хотели спросить? Или я ошибся в своем наблюдении?
— Вы страшный доктор, от вас ничего не утаить, — призналась я хрипло и открыла глаза. — Бомо уже здесь, я не ослышалась?
— Как сказать... он то здесь, то не здесь. Барона лихорадит, — ответил Врас и протянул мне стакан с янтарной гадостью. — Хотите его проведать?
Я подозрительно покoсилась на степняка. В утреннем свете он выглядел на десять лет младше и на двадцать коварнее.
— Если это очередная уловка, чтобы скормить мне суп...
— На этот раз кашу, — не растерялся Врас. — По окончанию пира я согласен выдать вам тапочки и халат, может быть, и расческу. Все же два дня в забытьи.
— Два?! — Я резко села. — Дайте мне зеркало. Вызовите горничных. Я хочу принять ванну и... — Требования закончились, потому что в мои руки неотвратимо всунули стакан и с самым добрым видом напомнили, что настойка в моем рационе идет первой.
Бомо действительно бредил. С короткими перерывами на тревожный сон, он метался в постели, звал Фиви и извинялся за то, что не успел. Но Врас объяснил, что успеть барон никак не мог. Его заведомо пустили по ложному следу. Ни Фиви, ни Зэнге не было в мчащей на всех парах карете, они не стремились попасть на воздушный вокзал и улететь на аэродокке в сторону Ратии. Пара беглецов все еще в столице Ариваски, но прячутся очень хорошо.
А еще мама написала, что удивлена моим беспокойством о слугах. По ее словам, дома все благополучно. И они с графом бесконечно счастливы находиться в тишине, пока я приглашена с визитом в Тарию, а чета Бомо завершает медовый месяц на Южном море.
Я долго смотрела на эти строчки, прежде чем поняла смысл cказанного, а затем сама не заметила, как пoтребовала Варгана объясниться.
«Почему вы не сказали моим родителям об истинном положении вещей?»
«Я не хочу, чтобы глупость одного самонадеянного идиота вылилась в ворох сомнений о выдержке всего степного народа. Коэн Зэнге будет заперт в Тарии на веки вечные», — прилетело тут же.
С одной стороны он был прав, степнякам нельзя терять лицо. Они опасные миротворцы, а не безголовые воители. Но с другой...
«По-вашему, визит в Тарию — достойный предлог моего отсутствия дома?» — съязвила я.
«А чего еще вы ожидали от поцелуя с Ахраном?»
«Восторга, конечно. Но ваши были вкуснее» — в запале отправила я, и только потом схватилась за голову. И как тут объяснишь, что меня не целовали, что это была вынужденная мера?! И, несомненно, временная. Едва князь Ахран женится, меня вновь начнут осаждать в моем родном доме. Иными словами, мое будущее — это безвыходное положение невесты, переходящей от одного князя к другому!
Что же делать?!
Я отбросила конверт, в негодовании легла спать и не увидела последнего сообщения: «Я нашел их, Орвей». Впрочем, если бы я его увидела, все равно была бы крайне ошеломлена появлением Фиви. Она ворвалась в дом степняка рыдающей фурией. Отпихнула горничных, едва не вытряхнула из дворецкого душу, непрерывно восклицая «Где он?! Где?»
— Второй этаж, мадам, первая дверь справа.
И баронесса побежала, теряя туфли, последние шпильки и украшения с платья, в котором была ещё на балу. Она преодолела лестницу, не узнала меня, пораженно застывшую у перил, ворвалась в комнату больного. Стук двери, громкий всхлип и почти оглушительное:
— О, святая Иллирия! Жакрен? — она упала на колени перед ним, прикоснулась к лицу дрожащими руками. Никакой наигранности, настоящие слезы и испуг за изможденного Бомо. — Жакрен, я умoляю... умоляю простить меня! Я не знала... Мне нет оправдания. Я поверить не могла! Кро-кроме вас, я никому... Вы лучший... Самый... Простите. Прошу вас, простите меня...
— Никогда... — прохрипел Бомо. сли он хотел отплатить Фиви, это был самый страшный момент. Столь белой я ее не видела прежде. — Никогда... больше не сиди на полу.