Неукрощенная
Шрифт:
Мэг посмотрела на платье. Отдавая его, Старая Гвин сказала: «Может быть, ты дашь жизнь сыну».
Мэг вспоминала обо всех, носивших его, – бесконечной цепочке женщин, в которой она была только звеном, – и думала, надеялась ли каждая новобрачная, что даст жизнь сыну Глендруидов.
«Великий Боже, даруй нам мир».
– Леди Маргарет, мы должна поторопиться.
Мэг неохотно оторвалась от созерцания падающей воды.
– Священник всегда опаздывает, – произнесла она рассеянно. – Он одевается дольше,
– Уж дольше, чем вы, это точно! У вас не остается на это и пяти минут!
– Доминик Ле Сабр женится на замке Блэкторн, а не на мне. Поэтому он сказал бы «да», даже если бы я пришла, одевшись в дерюгу и посыпав голову пеплом.
– Все равно вы должны быть красивее, чем норманны.
Мысли Мэг текли, как вода, падавшая из блеска серебряной чаши в темноту нижнего сосуда с той же неотвратимостью, с которой замок Блэкторн шел по пути войны.
– Что? – переспросила она.
– Чем красотка Мари Иерусалимская, – пробормотала Эдит, – так прозвали ее слуги. Мужчина не может оторвать от нее глаз, будь то норманн или шотландец.
– Если мужчины подобны воронам, которые любят все, что блестит, пусть довольствуются красотками Мари.
– Они псы, а не вороны, – проговорила Эдит резко. – Белозубые улыбки, подмигивания, свежее дыхание, вовремя приподнятая юбка… они преследуют ее, как псы сучку во время течки. И Дункан впереди всей своры.
По этой гневной тираде Мэг поняла, какую власть над Эдит имеют обольстительные глаза Дункана.
– Это к лучшему, – сказала Мэг, коснувшись руки Эдит. – Твой отец был благородного происхождения. И муж тоже. Ты заслуживаешь большего, чем быть любовницей Дункана.
На лице Эдит появилась кислая гримаса, ясно дававшая понять, что она не согласна с Мэг. Быстрым сильным движением она встряхнула серебряные одежды.
– Если бы не амбиции Дункана, я могла бы стать его женой, – продолжила Эдит обиженно. – Но ему нужны только земли, а у меня нет ни богатства, ни поместья, чтобы отдать ему. Замуж я могу выйти только за бедняка. Тьфу! Лучше уж быть любовницей богатого человека!
– Лучше всего быть соколом, не зависящим ни от мужчин, ни от богатства, – прошептала Мэг.
– Вам легко говорить, – возразила Эдит. – Вон там, в церкви, вас ждет рыцарь, чей сундук с золотом втрое тяжелее вас вместе с платьем и накидкой. Еще до вечерних колоколов вы станете одной из самых богатых жен во всей Англии.
– Это первые добрые слова о Доминике Ле Сабре, которые я слышу от тебя.
– Если уж норманнская свинья, то по крайней мере богатая. Тогда будет чем заплатить священникам за ту ложь, которую они произнесут над его трупом!
Ненависть в голосе Эдит заставила Мэг вздрогнуть. Девушка знала ее причину: норманны убили мужа, отца и братьев Эдит и отняли ее имущество.
Ничто не нарушало тишину, кроме мерных ударов капель. И с каждым ударом Мэг становилось все страшнее. Затаив дыхание, она считала последние капли, словно пытаясь остановить бег времени.
И наступила тишина.
Серебряная чаша была пуста.
– Быстро, – сказала Мэг, протягивая руки.
Мгновение спустя она уже расправляла складки на платье, которое блестело, как лунные блики на ночной реке.
Эдит затягивала шнуровку на спине. Легкое, как туман, одеяние переливалось серебром, подчеркивая гибкую женственную фигуру.
Когда Эдит закончила, Мэг закружилась по комнате. Платье взлетело вверх и легко опало; оно было сшито словно специально для Мэг.
– Вы уверены, что не стоит надевать брошь, которую лорд Доминик прислал вам? – спросила Эдит.
– До свадьбы девушки из рода Глендруидов могут носить только серебро. После свадьбы – только золото. Совсем скоро я надену брошь.
«Если останусь жива».
– Что за глупости, – пробормотала Эдит. – Вы будете выглядеть слишком блекло рядом с норманнской шлюхой.
Эдит развернула длинную серебряную цепь с прозрачными камнями. Как и часы, она долгие годы передавалась из поколения в поколение. Не шире мизинца Мэг, гибкая, как речной поток, цепь обвила ее талию и засверкала всеми цветами радуги.
Мэг подняла руки без колец и вынула из волос гребни. Волосы рассыпались по плечам, прикрыв грудь и спину до самой талии пламенным плащом.
– О, – нехотя отметила Эдит, – это платье делает ваши волосы ярче.
Служанка принесла простой серебряный обруч, которым Мэг хотела закрепить волосы. На его внутренней стороне были выгравированы древние руны.
– Я бы приколола брошь к… – начала Эдит, но Мэг резко оборвала ее:
– Нет.
Мэг собрала волосы в один длинный водопад, ниспадавший по спине. В молчании она протянула руки за плащом, который закрепила на плечах двумя серебряными застежками. Одеяние струилось по полу волнистым серебряным шлейфом.
Легким движением Мэг накинула капюшон на голову, прикрыв волосы. Эдит надела обруч поверх капюшона и неодобрительно посмотрела на Мэг.
– Вы не затмите ту женщину, – изрекла она резко.
– Попридержи свой язык, – оборвала Старая Гвин, появляясь в дверях. – Ты не представляешь, что сегодня поставлено на карту.
Когда Мэг направилась к двери, серебристые блики заплясали по плащу и платью, а камни на поясе засияли всеми цветами радуги, но Старая Гвин видела только глаза Мэг. В серебристом облаке одежд они плыли, как два зеленых огня.
У старой Гвин перехватило дыхание. Она склонилась в немом почтении перед невестой Глендруидов. Сейчас в этой хрупкой девушке сосредоточились все надежды рода, древние, как само время.