Неукротимая любовь

Картленд Барбара

Но польку, которая последовала за ним, вряд ли допустили бы в приличное общество. Но Фортуна об этом не знала. Она думала: «Какой сумасшедший танец; интересно, что бы подумала о нем Гилли?»

— Могу ли я пригласить вас на танец? — спросил сэр Гай, когда оркестр снова заиграл вальс. — Надеюсь, Сильванус не вызовет меня на дуэль за то, что я приглашаю вас!

— С чего бы это ему вызывать вас? — произнесла Фортуна с невинным видом.

Она была слегка задета тем, что никто не приглашал ее танцевать, не понимая, что друзья маркиза считали неприличным охотиться в его угодьях. Сэр Гай, однако, готов был пожертвовать давней дружбой.

Фортуна взглянула на маркиза, увлеченного разговором с резвушкой Одеттой.

— Я охотно станцую с вами, — сказала Фортуна, — но боюсь, что у меня плохо получится. Я брала уроки танцев, но это были медленные и, наверное, ужасно старомодные танцы, особенно в сравнении с теми, которые танцуете вы.

— Я научу вас, — с готовностью произнес сэр Гай.

Они закружились в вальсе, и Фортуна с радостью обнаружила, что танцует вполне прилично. Только один раз она сбилась, взглянув в конец стола и увидев, что Одетта снова целует маркиза, на этот раз в губы.

Когда сэр Гай отвел Фортуну на место, плотину, мешавшую другим мужчинам приближаться к ней, словно прорвало. У нее не было отбоя от приглашений на вальс или на польку, и она получила столько комплиментов, что залилась краской стыда и была несколько сконфужена.

— Вы просто восхитительны! — сказал лорд Уорчестер, когда она, наконец, согласилась на вальс.

— Мне кажется, вам не следует говорить мне такие вещи, — смутилась Фортуна.

— Пока его светлость меня не слышит, я буду говорить то, что думаю, — заявил лорд Уорчестер. — Может быть, я покажусь вам трусом, но должен сказать, что он по малейшему поводу хватается за пистолет.

Фортуна рассмеялась:

— Сэр Гай тоже боялся, что его светлость вызовет его, но я не думаю, чтобы маркиз стал из-за меня драться на дуэли.

— Вы слишком скромны, — сказал лорд Уорчестер, — и, вероятно, слишком молоды, чтобы понять, что мужчины из-за вашей красоты будут не только стреляться и умирать, но и изнывать от тоски — как придется изнывать мне, ибо вы для меня — недосягаемая звезда!

— Мне так хочется верить, что это правда! — воскликнула Фортуна. — Но благодарю вас, милорд, за эти слова. И хотя я знаю, что вы надо мной смеетесь, все же приятно думать, что я пользуюсь успехом у мужчин.

— Вы очень милая и неиспорченная девушка, — произнес лорд Уорчестер совсем другим тоном. — Жаль, что…

Но тут он замолчал и взглянул на маркиза. Губы его сжались, и до конца танца он не проронил ни слова.

Усаживаясь на свое место, Фортуна вдруг заметила, что почти все свечи потушены. В зале царил соблазнительный полумрак, и, хотя веселые танцы продолжались, многие уже разлеглись на диванах, стоявших вдоль стен, или сидели, положив руки на стол, словно им было трудно не только танцевать, но и стоять.

Неожиданно на середину зала выскочила танцовщица и принялась неистово кружиться. Юбки ее развевались как бешеные. Два джентльмена с хохотом преследовали ее, хватая за платье и разрывая тонкую ткань.

— Саломея под семью покровами! — закричал один из них. — Осталось только два!

Они пытались схватить ее в свои объятия, но поскальзывались на паркете, и скоро, под радостные возгласы друзей, сорвали с нее почти всю одежду. Но тут, с криками притворного возмущения, танцовщица убежала от них.

Она ловко увертывалась, лавируя между стульями и столом, но в конце концов была поймана и, крича от радости, отнесена в тень.

— Позы! Позы! — закричали несколько джентльменов, и в центр зала вышла красивая австриячка из Вены.

Она начала медленно раздеваться, снимая одну деталь одежды за другой и принимая картинные позы на манер «живых картин», от которых сходил с ума весь Париж и которые только недавно появились в Лондоне.

И только тогда, когда под взрывы аплодисментов и крики «Браво» она осталась почти совсем обнаженной, маркиз взглянул на часы. Повернувшись к Фортуне, которая широко раскрытыми глазами смотрела на это представление, он сказал:

— Я ухожу, у меня назначена встреча в «Белом клубе». Хотите остаться?

Он спросил это таким тоном, как будто его ни в малейшей степени не интересовало, что она будет делать, и Фортуна быстро произнесла:

— Я тоже хотела бы уйти, милорд.

— Нет, вы нас не покинете! — вскричал сэр Гай.

Он перестал флиртовать с красивой рыжеволосой венецианкой и вновь пригласил Фортуну на танец.

— Благодарю вас, но мне пора спать, — ответила девушка. — Пусть я покажусь вам неблагодарной, но за последние двадцать четыре часа произошло столько событий, что я еле держусь на ногах.

— О, не будьте такой жестокой! — вскричал сэр Гай. — Но я понимаю! Неужели и ты нас покинешь, Сильванус?

— Я думаю, вы и без меня прекрасно обойдетесь, — заметил маркиз.

— Вечеринка получилась просто бесподобной, — ответил сэр Гай. — И я не виню тебя за то, что тебе хочется побыть с Фортуной наедине. Она очаровательна! Жаль, что я не встретил ее первым!

Маркиз, ничего не ответив, отвернулся, словно эта тема нагоняла на него скуку.

— Доброй ночи, — сказала Фортуна сэру Гаю, — и большое вам спасибо.

Он поцеловал ей руку и хотел было прошептать что-то на ухо, но она бросилась за маркизом. Его светлость был уже у самой двери, когда Одетта быстро приблизилась к нему и взяла за руку.

— Вы придете ко мне завтра, месье? — услыхала Фортуна ее вопрос. — Я очен, оченсильно хочу вас видеть. Понимаете? Да? У меня никого нет — пока.

— Простите, но я очень тороплюсь, — ответил маркиз.