Неукротимый враг
Шрифт:
— Смейся надо мной сколько угодно, Бернис. Но кто-то должен был сделать то, что сделал я. Наша дочь стала совсем неуправляемой из-за этого преступника. Я привез ее домой и запер в комнате. А что еще оставалось делать?
Его жена не желала отвечать. Она лишь медленно покачала красиво посаженной темноволосой головой.
— Вы точно знаете, что молодой человек — преступник? — спросил я.
— Он отбывал срок в окружной тюрьме за кражу автомобилей.
— Угонял их, чтобы просто покататься, — возразила жена.
— Называй, как хочешь.
— Откуда вам известно?
— Бернис прочла об этом у нее в дневнике.
— Мне бы хотелось взглянуть на этот знаменитый дневник.
— Нет, — ответила миссис Себастьян. — Для меня достаточно неприятно уже то, что его прочла я. Не следовало этого делать. — Она глубоко вздохнула. — К сожалению, как родители, мы оказались не на высоте. И виноваты в этом мы с мужем поровну, только я, может быть, в более тонких вопросах. Однако вам вряд ли захочется вникать в эти подробности.
— Не сейчас. — На меня начала наводить тоску эта война двух поколений, обвинения и контробвинения, обострение и выяснение отношений, нескончаемые переговоры соперничающих сторон и препирательство за столом. — Сколько времени вашей дочери нет дома?
Себастьян бросил взгляд на свои часы.
— Почти двадцать три часа. Вчера утром я отпер ее комнату и выпустил Сэнди. Мне показалось, что она успокоилась...
— Она была вне себя от ярости, — возразила ему жена. — Но когда она села в машину и отправилась в школу, мне и в голову не пришло, что у нее нет намерения ехать туда. Мы спохватились только вечером, часов в шесть, когда она не приехала домой к ужину. Я тогда позвонила ее учителю-наставнику и выяснила, что ни на одном уроке она не присутствовала. К тому времени уже стемнело.
Она посмотрела в окно, словно снаружи по-прежнему было темно, отныне и навеки. Я проследил за ее взглядом. По дорожке прогуливались двое, мужчина и женщина, оба седые.
— Одного не могу взять в толк, — сказал я. — Если вы были уверены, что вчера утром она едет в школу, то как же насчет ружья?
— Должно быть, положила в свой багажник.
— Ясно. Она водит машину?
— Это одна из причин, почему мы так волнуемся за нее, — Себастьян склонился ко мне, перегнувшись через стол. Я почувствовал себя барменом, с которым хочет посоветоваться выпивший клиент. Только пьян он был от страха. — У вас есть опыт в подобных делах. Скажите, бога ради, для чего ей было брать ружье?
— Могу предположить лишь одну возможную причину, мистер Себастьян. Вы сказали ей, что разнесете из него голову ее приятелю.
— Но не могла же она отнестись к моим словам всерьез.
— А вот я отношусь к ним именно так.
— И я, — сказала его жена.
Себастьян понуро опустил голову, словно обвиняемый на скамье подсудимых. Он пробормотал чуть слышно:
— Ей-богу, прикончу его, если он привезет ее домой.
— Здраво мыслишь, Кит, — сказала ему жена.
Глава 2
Эти словопрения между супругами начинали действовать мне на нервы. Я попросил Себастьяна показать шкаф, где хранилось ружье. Он провел меня в небольшую комнату, отчасти библиотеку, отчасти оружейную. В застекленном шкафу красного дерева стояли тяжелые и легкие ружья. Одна выемка для двустволки пустовала. На книжных полках располагались тщательно подобранные бестселлеры, книги клубных изданий, а также унылый ряд пособий по экономике и психологии рекламного дела.
— Занимаетесь рекламой?
— Связями с общественностью. Я старший сотрудник отдела по связям с общественностью в компании по сбережению и выдаче ссуд. Сегодня утром мне необходимо быть на службе. Будем обсуждать план на следующий финансовый год.
— Ну, на денек заседание можно и отложить, не так ли?
— Не знаю.
Он повернулся к ружейному шкафу, отпер сначала его, потом выдвижной ящик внизу. Все отпиралось одним ключом.
— Где лежал ключ?
— В верхнем ящике моего письменного стола. — Выдвинув этот ящик, он показал его мне. — Сэнди, разумеется, знала, где он хранится.
— Но его легко мог найти кто угодно.
— Да, правда. Но я думаю, что ключ наверняка взяла она.
— Почему?
— Просто у меня такое чувство.
— Она очень любит возиться с ружьями?
— Нет, конечно. Когда вы обучены правильно обращаться с ружьями, то возиться с ними особой радости вам как-то не доставляет.
— А кто ее обучил?
— Я, разумеется. Я — ее отец. — Себастьян подошел к шкафу и бережно тронул ствол тяжелого ружья. Осторожно закрыв стеклянную дверцу, он запер ее на ключ. Заметив, очевидно, в стекле свое отражение, он отпрянул назад и с отвращением потер ладонью заросший подбородок. — Выгляжу ужасно. Не удивительно, что Бернис подкалывала меня. Ну и рожа, смотреть неприятно.
Извинившись передо мной, он ушел придавать своему лицу приятный вид. Я тоже мельком взглянул на свое отражение в стекле. Особо радостной моя физиономия не выглядела. Раннее утро у меня не лучшее время для мыслительной деятельности, и все-таки одну, пока не вполне отчетливую и совсем не радостную мысль сформулировать я сумел: девочка по имени Сэнди была лишь промежуточным звеном в напряженных отношениях между супругами, сейчас же этим звеном становился я.
Неслышным шагом в комнату вошла миссис Себастьян и встала рядом со мною перед ружейным шкафом.
— Я вышла замуж за вечного мальчишку, за бойскаута.
— Бывают и куда более худшие браки.
— Разве? Меня мать предостерегала, чтобы я не увлекалась красивой внешностью мужчины. «Выходи за умного», — говорила она. А я ее не слушала. Не надо было мне бросать место манекенщицы. По крайней мере, зависела бы в жизни только от своей собственной фигуры. — Она провела рукой по бедру.
— Фигура у вас что надо. Кроме того, вы довольно откровенны со мной.
— После этой ужасной ночи я решила ничего не утаивать.