Неустановленное лицо
Шрифт:
– Ой! – сказал он то ли от испуга, то ли от того, что я слишком сильно прижал его к себе: мне хотелось сразу понять, нет ли при нем оружия. Оружия не было, и я его отпустил, сказав тихо, но веско:
– Спокойно, уголовный розыск. Зайдите обратно в квартиру.
В прихожей было темно, я нашарил выключатель и, когда свет зажегся, увидел перед собой щуплую, белобрысую, трясущуюся личность с небольшим саквояжиком в руке.
– Документы, гражданин, есть у вас?
Он зашарил свободной рукой по карманам и извлек паспорт.
– Солдатов Валерий Николаевич, – прочитал я. Паспорт был прописан в Ярославле. – А в Москве какими судьбами?
– Заехал вот... на денек... к родственнику... – почти прошептал он.
– Давайте в комнату пройдем, – предложил я. Копцов обернулся к нам на шум, и Балакин, приподнявшись на цыпочки, заглянул в комнату.
– О! – воскликнул он, увидев Солдатова. – Вот это встреча. Подождите, я сейчас.
Через несколько секунд Дима был в квартире и говорил, указывая на Солдатова-.
– Рекомендую: Дрыночкин Семен Ильич, по прозвищу Дрына, 1952 года рождения, ранее судимый, квартирный вор-гастролер, разыскивается органами внутренних дел Ярославля, Владимира и Москвы. Это как минимум, – добавил он
Я протянул ему паспорт на имя Солдатова. – И документы поддельные! – восхитился Балакин. – Я ведь его почему так хорошо знаю, – пояснил он мне. – Гражданин Дрыночкин у меня на территории в одной квартирке изволили пальчики свои оставить. Что же это ты так неаккуратно, Сеня, а?
Дрыночкин уныло пожал плечами и понурился.
– Ах ты, гнида, – неожиданно подал голос Данилыч, – а говорил, командировочный!
– Но-но, граждане, – сказал Балакин. – Это вы потом разберетесь, кто кому чего говорил. А пока придется у вас, гражданин Копцов, обыск сделать.
– У меня-то почему? – ахнул хозяин.
– Как почему? Воров к себе жить пускаете с поддельными документами и еще спрашиваете. Уголовный розыск имеет основания предполагать, что в вашей квартире могут находиться краденые вещи.
– А постановление? – сделал последнюю слабую попытку Концов.
– Будет постановление. Где тут у вас телефончик? Через час в присутствии понятых из внутренней полости дивана Копцова были изъяты две женские дубленки и одна ондатровая шапка.
– Ваши? – спросил Балакин.
Копцов молчал, уронив голову на грудь.
В стенном шкафу обнаружили большой чемодан, в котором оказался видеомагнитофон “Панасоник” и штук десять кассет с записями.
– Киношком балуетесь? А где же телевизор?
Рядом с чемоданом стоял новенький черный “дипломат”.
– А это ваше?
На этот раз хозяин отрицательно покачал головой.
– А чье? – настаивал Балакин, крутя замки: “дипломат” не открывался.
– Вчера принес один... Сказал, пусть полежит...
– Что в нем, не знаете?
– Я в чужие дела не суюсь...
– Правильно. А вот мы суемся – работа такая. – Дима извлек из кармана перочинный ножичек, один за другим поддел замочки и откинул крышку. Даже я не удержался и присвистнул. Весь “дипломат” ровными рядами заполняли пачки пятидесятирублевок.
Я услышал, как за моей спиной клацнула челюсть, обернулся и испугался за Копцова: мне показалось, что сейчас его натурально хватит кондратий. Вор-гастролер Сеня Дрыночкин тоже, кажется, забыл в это мгновение обо всем на свете, даже о том, что сейчас его прямо отсюда повезут в тюрьму, глаза у него горели безумным светом.
Балакин взял одну пачку, поковырял пальцем, зачем-то даже понюхал. Когда он стал срывать банковскую обертку, я уже тоже знал, что будет внутри. Резаная бумага.
– “Кукла”! – радостно просипел Копцов.
– Да, – задумчиво подтвердил Балакин. – Но – на крупного зверя!
Быстро приподнимая пачки, он прикинул, сколько их, и удивленно выпятил губу.
– Тысяч на сто, не меньше! Это что ж такое надо было покупать: самолет?
4
– Господи, – картинно закатил глаза Северин, входя в кабинет к Балакину, – на что я трачу свой талант общения?
– Ну-ка, ну-ка, на что? – живо поинтересовался я. Но Северин адресовался не ко мне.
– Митенька, почему у тебя на территории народ такой бестолковый, а? Плохо работаешь с населением! Ох уж этот Стас! Слова в простоте не скажет.
– Нашел двух свидетелей. Когда прощался, оба были еще живы. Ему восемьдесят два, а ей семьдесят шесть, но, по-моему, кокетничает. У них наблюдательный пункт возле песочницы посреди двора. Она видела молодую женщину в ярком платье, которая вчера вечером прошла по двору в сторону дома №16. Он тоже видел молодую женщину в ярком платье, которая шла по двору в сторону от дома №16.
– То есть как? – одновременно спросили мы с Балакиным.
– Ага! – обрадовался Северин. – Вы тоже заметили здесь противоречие? А этих двух Мафусаилов я еле разнял – у них чуть до драки не дошло.
– Стасик, не мути воду, – сказал я укоризненно. – Старичку девятый десяток, посмотрим, какой ты в его годы будешь свидетель. Это во-первых. А во-вторых, убитая могла просто прогуливаться туда-сюда по двору, прежде чем полезть в дом. Мы-то, слава Богу, знаем, что однажды она туда вошла и больше не вышла. Лучше скажи, твой талант общения дал какие-нибудь существенные результаты?
– Ты не поверишь, дал. Например, маленькую деталь: у женщины была сумка. Небольшая такая летняя сумочка из плетеной соломки с цветочками, ее носят через плечо. Та самая, которую мы так и не нашли.
– Это, конечно, старушка запомнила.
– Представь себе, дед тоже! И вообще, перестань мне дискриминировать свидетеля. Между прочим, вторую маленькую деталь заметил только он.
Северин замолчал.
– Стас, – предупредил я, – когда-нибудь ты получишь по башке. И присяжные меня оправдают.