Неувядаемый цвет: книга воспоминаний. Т. 3
Шрифт:
Молодое поколение открыло для себя Флоренского, и его образ – образ священнослужителя, мыслителя, математика, физика – способствовал тому, что теперь многие из трудящихся в области точных наук, в области техники куда лучше чувствуют и понимают литературу, живопись, архитектуру, театр и музыку, нежели многие «гуманитарии».
Нет, бегут, отовсюду бегут вешние воды. То уйдут под снеговую глыбу и там чуть слышно булькают и урчат, то вырвутся на волю и разольются с широким, шумным и задорным плеском.
Языки развязались. Идет «треп» везде – в больницах, в домах отдыха, на вечеринках. Ругают не «лично товарища Брежнева», хотя и про него рассказывают анекдотики, а «систему», и уж зато ее ругают всласть, как ругают и предшественников Брежнева.
Я лежал в больнице имени Склифосовского в 61-м году. В круг тем, избиравшихся больными для разговоров, политика тогда не входила.
Из разговоров, слышанных мною в больничной палате в 75-м году:
– Коммунизм построить нельзя. Что нам говорят и пишут – это все брехня, – решительно утверждает молодой электрик.
– Отсутствие безработицы рано или поздно нас доконает, – говорит инженер.
– Вот в газетах все ехидничают по поводу того, что убийцы Кеннеди так до сих пор и не найдены. А почему же нам до сих пор не сказали, кто убил Кирова?
Это говорит полковник – «отставник», коммунист…
В писательском санатории «Малеевка» старший редактор отдела литературоведения и критики издательства «Художественная литература» в скобках замечает:
– Ленин и Сталин – одна сатана. Былые кумиры рухнули. Обломки валяются в грязи. От их имен тошнит, особенно – молодежь.
В августе 68-го года иду с Переделкинского кладбища – побыл у могилы Пастернака.
Поравнялся с двумя стариками, как можно предположить – «старыми большевиками» – ведь тут неподалеку их комфортабельная «богадельня». Спрашивают меня, всегда ли была высокая ограда вокруг патриаршего дома или это он сам так огородился.
– Не знаю, – ответил я. Один из стариков:
– Правду Ленин говорил, что с религией никакого мира и соглашения быть не может.
Мимо проходит молодой человек, по виду – техник или инженер, с грубоватым, но приятным, открытым лицом. Услыхал эти слова – не выдержал:
– А, идите вы на хрен с вашим Лениным! В эпоху Сталина я при моих детях частенько напевал:
Зиночка с корзиночкой ходила по грибы,Спутала дороженьки – попала не туды.Мой маленький сын, увидев в сберкассе на Тверской огромный портрет Ленина и Сталина, во все горло запел свой вариант:
Ленин и Сталин ходили по грибы,Спутали дороженьки, попали не туды.Мать – скорей его за руку и опрометью на улицу. Вспоминается давний анекдот. Один человек спрашивает объяснения у другого:
– Что такое правый уклон?
– Это – лицом к селу.
– А левый?
– Это – лицом к городу.
– А генеральная линия?
– Ну, а это ни к селу, ни к городу.
Чехов в письме Плещееву от 14 мая 1889 года употребил выражение: «Измошенничавшийся душевно русский интеллигент среднего пошиба». Что бы он сказал теперь? В наши дни особенно измошенничался интеллигент не среднего, а высокого пошиба. И еще неизвестно, кто кого перемошенничал: «ретроград» – «либерала» или же «ретрограда» – «либерал». У нас давно уже «смешались шашки». Снова обращаюсь к «Современной песне» Дениса Давыдова:
Всякий маменькин сынок,Всякий обирала,Модных бредней дурачокКорчит либерала.Театр «Современник», когда им управлял Ефремов, поставил при Хрущеве (самое время!) антирелигиозную пьесу Тендрякова «Без креста». «Новый мир» Твардовского устами «либерала» Лакшина расхвалил громилу в юбке Усиевич.
…А все-таки при Ленине и при Сталине такой человек-событие, как Солженицын, был бы невозможен.
И все-таки никто, кроме Твардовского, его бы не напечатал. И об этом тоже забывать нельзя.
Русский интеллигент высокого пошиба спокон веку особой тонкостью художественного вкуса не отличался. Он увлекался Бенедиктовым, а не поздним Пушкиным, Игорем Северянином, а не Сологубом. В наши дни безвкусица – стихийное бедствие. Какие танцы-плясы устраивались еще недавно вокруг Евтушенко и Вознесенского! О такой популярности могли бы мечтать в свое время Есенин и Маяковский. Маяковский в поэме «Во весь голос» в изнеможении от тягомотины учеников Сельвинского, «констромольских» графоманов, чертыхнулся:
Кудреватые Митрейки,мудреватые Кудрейки —Кто их, к черту, разберет.Мне же хочется сказать:
Горлопаны Евтушенкии кривляки Вознесенки —Кто их, к черту, разберет?Слава Богу, теперь танцы-плясы как будто слегка приутихли. Публика приступом брала места на спектакли уцененных Мейерхольдов, которых словно имел в виду Лев Толстой в беседе с Гольденвейзером: «…когда нет настоящего таланта, и начинают стараться во что бы то ни стало сделать что-то новое, необыкновенное, тогда искусство идет к чертовой матери». [32]
32
Гольденвейзер А. Б. Вблизи Толстого. М.: Худож. Лит., 1959.
Кажется, никогда еще в России не была столь всевластной мода. Ну как не прочитать «Мастера и Маргариту», если о нем говорит весь советский бомонд? Что «Мастер и Маргарита» требует хотя бы поверхностного знакомства с Евангелием – это нам невдомек. Пусть мы ни бельмеса не поймем в романе, но признаться в том, что мы его не читали? Да ведь нам же бросят самый для нас страшный упрек – в том, что мы отстали от жизни. А что при обсуждении романа мы оскандалимся – это нам как с гуся вода.
Одна дама, издательский редактор, спросила меня: