Неуязвимая
Шрифт:
Я набиваю себе цену? Скорее всего. Зачем? Что моё подсознание задумало за спиной моего сознания?..
– Это предложение – всего лишь благодарность за наше спасение, – Дэвид выпрямился, оставив Талию возвращаться в норму внизу. Мне вдруг понравились его каре-зеленые глаза, оказавшиеся ко мне чуть ближе. Они были добрыми. Как можно оставаться добрым в этом рухнувшем к хренам мире?.. – Мы бы не поделились с тобой столь ценной информацией о городе выживших, не прикончи ты этих трапперов, – он слегка взмахнул рукой, предположительно указав на пару трупов, лежащую за моей спиной. – Хочешь – иди с нами, вдруг и вправду где-то там впереди нас окажется город, в результате чего ты перестанешь ныкаться по лесам, как потенциальная добыча трапперов. Не хочешь – прощай.
Прежде чем заговорить, я немного помолчала, при этом слегка оттянув лямку ружья:
– Уже вечер. Ты сказал, что свои запасы вы потеряли ещё вчера. Значит, вы голодны и, скорее всего, вам в срочном порядке необходимо решить проблему с водным балансом. Плюс ко всему впереди прохладная ночь. – Я хорошо подумала, прежде чем произнести следующие слова. – Предлагаю вам укрытие до наступления рассвета, с гарантией
Подумав лишь пару секунд, парень вдруг протянул мне свою мускулистую руку:
– Ты уже знаешь наши имена. Представься же и ты нам.
Я с силой, не меньшей силы своего собеседника, пожала доверительно протянутую мне руку:
– Меня зовут Джекки.
Глава 5.
Мне ещё ни разу не приходилось перед выходом из леса поднимать правую руку вверх. Этот условный знак, до сих пор считающийся бесполезным, был придуман для стрелка: если правая рука поднята, значит что-то не так, но стрелять всё равно не нужно. Если бы я подняла вместо правой левую руку, выстрел прозвучал бы мгновенно. По крайней мере, я хотела бы надеяться на то, что стрелок, в ожидании моего возвращения из леса, не сильно отвлекается на чтение книг и комиксов, которые я ему периодически преподношу после своих ежемесячных вылазок в город. Обычно парень забирается на чердак сразу после моего ухода и спускается оттуда с моим возвращением, заполняя свободное время между этими двумя пунктами моего назначения чтением разножанровых книг, чем порой слишком уж увлекается. Однажды я вернулась, а он даже не заметил этого. Тоже мне, прикрывающий тыл… Хотя, что взять с одиннадцатилетнего мальчишки? Впрочем, я всё же лелеяла надежды на его счёт. Брала его с собой на охоту уже три раза в неделю вместо двух, пыталась научить его основополагающим азам выслеживания зверя, но обучение всё ещё шло туго.
Кей очень бойкий, энергичный мальчишка, за неимением большого выбора хобби обожающий быстрый бег и книги. У него очень пытливый ум. Этот парень круглосуточно готов учиться чему-то новому. Однако у него есть одна проблема, которая в прошлом мире не составила бы для него серьёзных затруднений, но в новом мире всерьёз может стоить ему даже жизни. Я не уверена в этом на все сто процентов, но парнишка, вроде как, дислексик. Несмотря на то, что он хорошо читает, считает и пишет, и всему этому он научился с минимальным количеством обучающих занятий с моей стороны – до пяти лет я его ещё учила, после он стал самообучаться по специальной литературе, раздобытой мной в разбитой местной библиотеке – всё же у него были заминки, которые я заметила не сразу. Ему было около шести лет, когда я впервые обратила внимание на то, что он не просто не умеет завязать шнурки на своей обуви, но реально не может состыковать один шнурок с другим, хотя и старается при этом изо всех своих сил. Вспомнив о лучшем друге отца, который однажды рассказывал нам о своём племяннике дислексике и его проблемах со шнурками, я занервничала и начала присматриваться к парню. Уже в мелком возрасте он читал даже быстрее Лив, умел безошибочно складывать в уме двузначные числа, быстро писал под диктовку сказки и при этом выводил буквы приемлемым для ребёнка почерком. Но шнурки завязать не мог. Его пальцы попросту не были способны состыковать две веревки. Проблемы с координацией вскоре проявились в виде ещё одного серьёзного пункта: парень путал направления. Сколько бы я ни пыталась его обучить, к каким бы хитростям ни прибегала, Кей неизменно терялся перед определением правой и левой сторон, и, по итогу, действовал с промедлением, всегда наугад, при этом зачастую так и не угадывая верное направление. Кроме неспособности вязать узлы и отличать “право” от “лево”, а север от запада, у Кея больше не было проблем. По крайней мере, я больше не выявила.
На первый взгляд проблемы Кея с координацией и некоторой путанницей в направлениях света будто бы поставили на его великом будущем охотника серьёзный крест. И всё же я отказываюсь сдаваться, а потому продолжаю настаивать на своём: однажды взяв в руки двустволку этот парень научится попадать не в единицу, а в десяточку. Он уже изредка попадает в двойку или тройку. В конце концов, у нас, вроде как, ещё есть время для обучения. Если же меня не станет слишком рано для того, чтобы он смог позаботиться о себе, по крайней мере он сумеет прокормить себя ягодами, грибами и рыбной ловлей, в которой он проявил себя даже лучше Лив. Парень выживет. Даже без меня и особенно без Лив. Бедная Лив… Ей за эти годы досталось очень сильно. Она дважды всерьёз едва выкарабкалась живой из истощающих организм лап сильнейших гриппов, семь лет назад заблудилась в лесу и провела в нём трое суток без еды и воды пока я, наконец, не отыскала её изнемогающей от жажды в пяти километрах от нашего дома, однажды в городе её в плечо подстрелил траппер, после чего она лишь благодаря чуду избежала сначала фатальной потери крови, затем заражения крови. Шрамов на её теле больше, чем на моём: огнестрельное ранение – результат столкновения с траппером во время нашей вылазки за медикаментами; след от укуса на щиколотке – результат встречи с одичавшей собакой; сильный ожог на запястье – от сломавшейся газовой горелки; тонкий порез вдоль всего левого трицепса – падение в яму с разросшимся кустом дикого шиповника; ещё один порез чуть выше правого локтя – случайное падение на собственный нож. Лив очень проворная, за счёт своей более мелкой комплекции может быть даже поворотливее меня, и тем не менее шрамов она себе за эти годы насобирала целую коллекцию.
В отличие от Кея, стреляет Лив отменно. Она обожает хвастаться своей меткостью перед мальчишкой, используя для этого холостые патроны и самодельные мишени, и тем не менее охотиться она не любит. Вернее, не любит заходить в лес. Случайно пролетающего мимо дома голубя она безошибочно снимет одним метким выстрелом – я лично видела разорванную тушку этой птицы, прибитой из моего начищенного ружья, – или может повыбивать белок из ближайших зарослей орешника, но в лес заходить она боится и потому изо всех сил избегает этого мероприятия. Говорит, что её раздражают слишком громкие голоса птиц, но я понимаю, что проблема кроется глубже. Страх перед лесом у неё появился ровно семь лет назад, после того, как она, заблудившись в нём, безрезультатно пыталась найти дорогу домой, при этом не имея при себе оружия, еды и воды. Когда я отыскала её на закате третьего дня, она была дико напугана и проплакала, обнимая меня, с полчаса минимум. С тех пор в лес она заходить боялась, но вслух признаваться в своём страхе не желала, а потому грешила на чрезмерно громкое пение птиц, якобы сводящее её с ума и отвлекающее от охоты.
Фобия перед лесом Лив и хромающая координация Кея фактически делали их заложниками положения: теперь они оба зависели от моей удачливости на охоте. Кей, понимая этот факт не хуже Лив, ежедневно пытался перевесить чашу весов независимого существования в свою сторону: каждый день тренировался сбивать банки с дальнего расстояния при помощи холостых пуль или камней, выпускаемых из профессиональной рогатки, продолжал упорно мастерить получающиеся у него неказистыми силки и уже третий год пытался сплести мне в подарок фенечку (дальше пятого узла так и не продвинулся). В дни, в которые я не брала его с собой в лес, он играл в защитника моего тыла, поджидая моего возвращения с тренировочным оружием, способным стрелять только холостыми пулями. Лив же, вместо того, чтобы справляться со своей фобией, сосредоточилась на том, в чём она ощущала себя лучшей и что помогало ей оставаться вне борьбы со своими страхами: силки, ловушки и заточки. Она делала их поистине искусно. Силками и ловушками она баловалась только внутри нашего убежища и по его периметру, при том, что их применение в лесу было бы сложно переоценить, зато её заточки часто сильно помогали нам при вылазках в город. Заточки она делала из столовых приборов, из сломанных ножек табурета, из прутьев детской кроватки, из стволов молодых деревцев и веток кустарника – практически из всего, что поддавалось точению. Её орудия получались гладкими, лёгкими, острыми и красивыми, благодаря украшающей их резьбе. Я с удовольствием пользовалась некоторыми из них, чтобы отдать дань стараниям сестры, но в основном с ними баловалась сама Лив. В результате таких недетских игр она с легкостью научилась метать смертоносные орудия так, как я стрелять из ружья – точно в яблочко с впечатляюще большого расстояния. Думается мне, что если на наше укрытие когда-нибудь нападут трапперы, прежде, чем они испытают мою меткость, они, скорее всего, падут от искусства Лив. Я в этом практически не сомневаюсь потому, что уже видела сестру в деле. Однажды она уложила в городе сразу двух трапперов, при этом не моргнув и глазом, пока я, моргая, раздумывала о возможных путях отступления. Если бы не её уверенность в тот момент, нас бы двоих сейчас уже не было в живых – болтались бы артефактами на шеях более расторопных трапперов.
Главной защитницей, добытчицей и в принципе деятельницей в нашем небольшом сообществе считаюсь я. И тем не менее на сегодняшний день Лив убила на трех трапперов больше, чем я. Хотя теперь наш разрыв достиг одного траппера. Сегодня я прикончила сразу двух. Стоит ей сообщить об этом моменте и тем самым сбить с неё спесь – гордость за каждого приконченного траппера в Лив просто зашкаливает. С каждого убитого ею траппера она обязательно срывает артефакты, после чего “захоранивает” их в одном облюбованном ею месте на окраине леса. Меня же убийства, пусть даже конченных трапперов, не воодушевляют, и той символичности, которой наделяет их Лив, я им не надаю. Скорее наоборот – чувствую усталость после каждого подобного случая, пусть их всего и было почти ничего: несколько капель в океане погибающего человечества. Лив думает, что убивая трапперов она освобождает души тех людей, кости которых они носят на себе, как украшения, и параллельно спасает их потенциальных жертв. В моём же понимании убийство человека – траппера ли, не траппера ли – есть убийство человека, и ничего благого оно из себя не представляет. В этом мы сильно отличаемся: Лив способна идеализировать даже убийство, я же не способна идеализировать даже менее тяжкие грехи.
…Наш дом полностью зарос плющом, от фундамента до самой крыши, что очень сильно помогает нам с маскировкой: прячущееся в зарослях строение практически не привлекает взглядов тех, кто ищет себе добычу – в первую очередь трапперы обращают своё внимание на более доступные постройки. Привыкшие к своему звериному преимуществу над Неуязвимыми, они склонны желать лёгкой добычи и, в большинстве случаев, находят её. Потому наш дом, стоящий на самой окраине города, впритык к лесу, заросший труднопроходимым кустарником, высокой лесной травой вроде папоротника, мелкими деревцами и вездесущим вьюном, их привлекает меньше всего. Ведь в таких дебрях легко наткнуться на неприятности: осиное гнездо или змеиное логово. Поэтому природа – лучшая маскировка. Сливаешься с природой и месяц за месяцем, год за годом выживаешь прямо под носом у хищников. Адреналин, конечно, зашкаливает, но как же это гениально: хочешь что-то спрятать – спрячь это на видном месте. Мы спрятали себя. В целом доме, почти вросшем в лес. И всё же в первую очередь это удача. Если бы автомобили не вывелись из строя, если бы я попробовала выехать из города, где бы мы сейчас были и были бы мы сейчас вообще?.. Этот дом – наше всё.
Мы пользуемся только чёрным ходом – лицевая часть дома полностью заросла и сейчас завалена всяким хламом, главную дверь едва ли уже откроешь без применения лома. Прежде чем переступить порог привычного входа, я посмотрела под ноги: растяжка Лив едва была заметна, но я знала куда смотреть. Наступлю на леску: рухнет полка с кастрюлями, дальше у меня будет лишь пять секунд, чтобы пригнуться – в противном случае железная заточка вонзится прямо в моё горло. Раз эта растяжка взведена, значит Кей всё же не прозевал моего возвращения и успел предупредить Лив о гостях. Молодец. Отличная работа, и Лив тоже быстро организовалась. На этих двух можно положиться в оборонительных вопросах, с этим не поспоришь. Научить бы их ещё ладить друг с другом и цены бы не было такой команде. И наплевать, что добытчицей продолжала бы оставаться только я.