Неверный муж
Шрифт:
– Привет, - тихо отвечаю.
Пару секунд общаемся взглядами.
«Я не хочу тебя видеть»– читаю в светло-серых льдинках.
«Я тоже»– упрямо отбиваю.
«Я тебя ненавижу…»
«Прости. Прости. Прости»
Я не просила себя любить. Не просила.
– Любимый? – слышу голос справа и тут же поворачиваюсь на него.
Марк отодвигается ко мне.
Красивая
– Ты кого-то встретил? – с открытым интересом смотрит на нас.
– Да, Ева, - находится Андреев, приходя в себя. – Мои… знакомые.
Знакомые!
– Матвей, как у тебя дела? Я скучал. Мама сказала, ты насовсем уехал, - начинает тараторить сын.
– Марк, - одергиваю его, пытаясь улыбнуться. Пытаясь придать хоть какое-то более-менее приличное выражение лица.
Выходит только гримаса.
– Мы с мужем недавно приехали к вам в город. Я тут совсем никого не знаю, - грустно улыбается девушка.
С мужем?! Я словно на огромной скорости в столб влетаю. Влетаю и разбиваюсь.
Она очень приятная. Мягкие длинные шелковистые волосы, ангельские черты лица, высокие скулы и искрящиеся голубые глаза. Одета, как и Матвей, в обычные джинсы и футболку оверсайз, которая только подчеркивает ее хрупкость и женственность.
– Надеюсь, быстро познакомитесь, - отвечаю, поняв, что надо срочно найти какие-то слова.
– Я тоже надеюсь. Матвей ведь вырос в этом городе.
Быстро киваю. Вырос, а потом… чуть не погиб. Из-за меня.
– Матвей, покатаемся на великах? – спрашивает Марк, задирая голову.
Мужчина блуждает глазами по детскому лицу, словно тоже ищет нужные фразы, чтобы не обидеть.
– Если получится, парень, - отвечает, потеребив хохолок из светлых волос на голове у сына.
– Марк, пойдем, - сипло зову. – Не будем мешать.
– Удачи вам, - улыбается Ева, ласково притягиваясь к груди Матвея.
Моего Матвея.
Жена. У него есть жена. Как бы больно мне ни было, я рада, что он нашел силы жить дальше. Пусть хотя бы он живёт, чёрт возьми, дальше!
Разворачиваюсь и иду в обратную сторону. Проклятые слезные каналы спустя два года снова пробуждаются и оттаивают.
Черт.
Ну не здесь же?
– Мы с Матвеем поедем кататься на велике… - радуется сын.
– Он тебе не обещал, - проговариваю медленно.
– А вдруг получится? – спрашивает Марк.
– Вряд ли.
Зачем давать ложную надежду?
В состоянии ступора продолжаю выбирать продукты. Я не в себе. Об этом просто кричат три одинаковых упаковки гречи в тележке и корм для кошек, которых у нас отродясь не было.
Решив все-таки заказать доставку, прохожу на кассу.
Она, как назло, работает одна и перед нами всё те же Андреевы. Крепкие мускулы на мужской спине напрягаются, будто их хозяин чувствует моё приближение. Он не оборачивается. Его тело источает всё тот же ледяной холод и пренебрежение. Марк, слава богу, отвлекается на витрину с водой.
Жена Матвея что-то щебечет, не прекращая выкладывать выбранные товары на ленту. Вдруг ее ладонь с розовыми блестящими ноготками тянется к полкам над кассой и вытягивает из коробки перед моим носом… два теста на беременность.
Боже. Легкие сжимаются до отчаянной боли, выбивая практически осязаемый стон.
Молю. Дай мне пережить эти минуты.
Внутренности больно сдавливает, а душа снова валится в пропасть из разочарования и боли.
Они планируют ребенка. Может быть, она уже... беременна?!.
Слава богу, открывается еще одна касса, на которую я тут же со скоростью света перемещаюсь и начинаю складывать содержимое нашей тележки.
Даже под страхом смерти, я ни за что не вспомню, как расплачиваюсь и выбираюсь из магазина на душный июльский воздух. Марк понуро плетется за мной.
Проходя к автостоянке, замечаю БМВ блестящего, черного цвета. Захлопнув дверь за женой, Андреев огибает автомобиль и слегка зависает, когда засекает моё присутствие.
Наши глаза, словно магниты, вновь сталкиваются, и тело передергивает от силы отвращения, с которой Матвей взирает в мою сторону.
Сердце предательски стучит, когда я вкладываю в свой безмолвный взгляд все своё безнадежное упрямство и гордость.
Я за всё, что сотворила, заплатила сполна.
Прости меня… Пожалуйста, если сможешь, когда-нибудь прости. Но... я не просила себя любить.
Глава 2. Виктория.
Существует избитая фраза про то, что «время лечит».
Я в нее не верю. Тем более, после сегодняшней встречи с прошлым. В моем теле так много омерзительных ран, которые два года до одури свербят и ноют, ноют, ноют…
А вчера их словно щедро полили соляной кислотой.
И хочется, чтобы ласково подули, погладили, но некому.
Некому. Во всем огромном отчего-то враждебном мире я со своими зияющими ранами одна. С глазу на глаз с трудными мыслями и неистовой болью.
После того, как Матвей ушел от моего дома в тот день, я приняла решение, что просто буду жить дальше. Всем назло.
Его отмороженному отцу, своему мужу, который заплутался в своем обмане настолько, что врал он, а страдали мы с сыном.
Всем!
И я живу! Как умею!
Ночью, когда Марк спит, начинается мое самое ужасное время суток. Малодушничаю, на секундочку сговорившись со своим чувством собственного достоинства, и постыдно нажимаю на пёструю иконку в телефоне.
Ева… Андреева.