Неверный
Шрифт:
Я больше не могу называть Рустама мужем. Не поворачивается язык. И в мыслях не могу, хоть и готова пополам складываться от боли.
Он мне больше не муж.
Он любимка. Котик. Женатик.
Кто угодно, только больше не мой любимый.
— Это тоже нарушение, Соня.
— А если бы на мое месте была ваша дочь? — смотрю в упор на докторшу, и она прячет глаза.
Достаю из-под подушки кошелек, там много денег. Рустам ни в чем мне не отказывал, он был щедрым мужем. И любовником оказался щедрым.
Зато мне теперь
С губ срывается истерический смешок, но я справляюсь с собой и выгребаю купюры из кошелька.
— Вот, возьмите, у меня еще на карте есть. И дома тоже…
— Подожди, — останавливает меня Анна Анатольевна и смаргивает с ресниц блестящие бисеринки, — уговорила. Тем более, что если еще раз откроется такое кровотечение, тебя уже точно придется чистить. Ладно, скажу твоему, возьму грех на душу. А ты беги от него, если сможешь, детка. Красивый муж чужой муж, мне еще бабушка моя говорила. У меня такой же был.
— Был?
— Был. Да сплыл. Я от него ушла и не жалею. У меня теперь другой муж, и я как подумаю, что могла с тем остаться, плохо делается. Ты подумай, детка, может все-таки в операционную? Если плод сразу не прилепился как следует, то может и не судьба? Ты молодая, красивая. Найдешь себе нормального мужика и родишь от него.
— Нет, — шепчу, поглаживая плоский, прилипший к спине живот, — мне этот нужен. И он не плод, он мой малыш. Я его уже люблю. А мужчин в моей жизни больше не будет. Хватит.
— Как хочешь, милая, — докторша гладит меня по плечу. — Как хочешь…
Глава 2
Проваливаюсь в короткий сон. Мне ничего не снится, только как будто сквозь сон вдалеке слышатся голоса. Жарко, по виску со лба стекает капелька пота. Под щекой мокро, или это я плачу во сне?
Открываю глаза и понимаю, что не сплю, а голоса звучат за дверью моей палаты. Один из них Анны Анатольевны, а другой…
Съеживаюсь под тонким одеялом. Только что мне было жарко, и сейчас бьет озноб. Это голос Рустама, и он пробирает до мурашек.
— Она моя жена, — его низкий хриплый голос отдается в самом сердце. — Я хочу ее видеть!
— Соня спит, ее не следует беспокоить. Я не могу вас впустить, — доктор отвечает вежливо, но твердо.
— Я сейчас позвоню главврачу больницы, — узнаю манеру мужа. Сразу давит, прет как танк. Мало кто может дать ему отпор. Но похоже Анна Анатольевна одна из таких.
— Да хоть во Всемирную организацию здравоохранения. Я заведую этим отделением, и посещение больных в палате вы будете согласовывать со мной, Рустам Усманович.
— Я приехал, чтобы перевезти ее в частную клинику. Вы не можете мне помешать это сделать, — в голосе Айдарова слышны стальные нотки. Это говорит только о том, что он в бешенстве.
— Я не могу, — а вот Анна Анатольевна спокойна как удав, — зато это может сделать ваша жена. Да, не смотрите на меня так. Софья Айдарова подписала информированное добровольное согласие на диагностику, лечение и проведение операции в нашей больнице. Вам показать документ?
— Я хочу ее видеть! — цедит Рустам сквозь зубы.
— Послушайте, — я словно вижу, как она устало трет виски, — пожалейте Соню. Она потеряла ребенка. И хоть это не мое дело, я все-таки скажу, что вы очень для этого постарались.
— Вот именно, — Рустам сипло и рвано дышит, — это не ваше дело. Я должен ее увидеть, что непонятно?
Внутри меня все отчаянно сопротивляется. Не представляю, как посмотрю ему в глаза после всего, что услышала от его любовницы. Какой он чуткий и заботливый. Как носит ее на руках и трясется над сыном.
И в то же время где-то в глубине души все еще живет надежда, что все это какое-то чудовищное недоразумение.
Такое со мной не могло случиться. С кем угодно, только не со мной. Не с нами.
— Я не могу впустить вас без согласия вашей жены, Рустам Усманович. А она согласия на ваше посещение не давала, — твердо стоит на своем Анна.
— Это она… — голос Айдарова срывается, но муж быстро берет себя в руки, — она сказала, что не хочет меня видеть?
— А вы как думаете? — ответ заведующей звучит не менее горько. — Ситуация, которая сложилась, далеко не та, о которой мечтает каждая женщина.
— Скажите, — голос Рустама на миг меняется, и мне чудится, что в нем сквозит отчаяние, — совсем ничего нельзя было сделать?
А вот моя Анна кремень.
— Нет. К сожалению.
И это звучит так жутко и уверенно, что я в испуге хватаюсь рукой за живот. Даже не секунду не могу представить, что моего ребенка нет.
Я так долго о нем мечтала, мы с Рустамом вместе мечтали. Еще совсем недавно, буквально месяц назад шли с ним по торговому центру, а навстречу везли в коляске карапуза. Он был такой забавный, с ямочками и пухлыми щечками. Улыбался всем прохожим, демонстрируя прорезавшиеся зубки, и пройти мимо было просто невозможно.
Рустам первый остановился, потянул меня за руку. Мы оба некоторое время любовались малышом. Внезапно муж порывисто привлек меня к себе, обнял и сказал в макушку:
— У нас тоже такой будет, Соня, увидишь. Похожий на тебя с такими же ямочками.
Теперь от этих воспоминаний становится трудно дышать.
Он знал. Знал, что у него будет сын. Только не у мой, а его с Лизой. Зачем он тогда так говорил? Просто чтобы меня утешить? Или успокоить?
Прислушиваюсь, за дверью тишина. Рустам ушел. Зачем он вообще приходил, что надеялся услышать? Что у меня случился приступ амнезии, и я ничего не помню? Или что я его не узнала, когда вышла из туалета с помытой чашкой?