Неверный
Шрифт:
Значит Демид солгал? Конечно, на него это непохоже, но с другой стороны, что ему может помешать? Или же они ее нарочно с Рустамом куда-то сплавили, объяснив тем, что иначе я не соглашусь привезти дочь?
В принципе, звучит логично. В то, что Лиза согласилась им подыграть, ничего удивительного. Я бы к ней на коленях ползла, будь я на ее месте.
От того, что я могу оказаться на ее месте, немеют конечности, и я спешу переключиться на свои раздумья. Не хватало мне еще для полного комплекта мучиться чувством
А вот здесь появляется еще один интересный вопрос. Почему не подошел Дамир?
Я не генетик, но из того, что я нарыла в интернете, Дамир и Майя как доноры для Амира абсолютно идентичны. Разве что я окажусь более генетически совместимой с Амиром чем Ди.
И чем дольше я об этом думаю, тем больше прихожу к выводу, что это довольно топорная попытка Демида заставить меня рассказать Рустаму о дочери. Как бы я ни возмущалась, попытка, увенчавшаяся успехом.
Несколько раз тянусь к телефону, чтобы написать гневное сообщение, и спустя некоторое время кладу обратно. Все равно ничего не изменится. Я решение приняла, а спрашивать Демида о причинах не имеет смысла.
Причина очевидна. Он сочувствует брату и хочет подстраховать его, сгладив возможную потерю сына приобретением дочки. И за то, что моя малышка для Ольшанского лишь разменная монета, мне хочется его убить.
Ровно в восемь сорок пять во двор заворачивает огромный, похожий на танк, внедорожник Ольшанского. Я вижу его из окна, но когда дверца со стороны водителя открывается, отхожу и задергиваю штору.
— Пойдем, доченька, — зову Майюшу. Малышка с готовностью бежит к двери, придерживая рюкзачок.
У меня один чемодан, там в основном вещи Майи. Надеюсь, что в столице мы не задержимся.
Я, конечно, позвонила Каменецкому с просьбой дать мне отпуск за свой счет в связи с непредвиденными обстоятельствами. Но как я и думала, для него моя просьба не стала новостью, и меня отпустили с подозрительной готовностью. Как минимум, Глеб Дмитриевич был предупрежден.
Выходим из подъезда. Демид оборачивается на звук, и в его глазах вспыхивает такой неподдельный восторг, что я на мгновение теряюсь.
Его вообще можно понять, этого Ольшанского?
— Привет, — он улыбается мне и гладит по голове прилепившуюся к его ногам Майюшу. — И тебе привет, пчелка! Ну что, полетаем?
Малышка задирает сияющую мордашку и кивает. Демид поднимает ее на руки, и я не могу не отметить как бережно он это делает.
Все равно сволочь…
Равнодушно отворачиваюсь, но чувствую, что вчерашний запал куда-то исчез. Уже не так хочется придушить этого улыбающегося засранца. А его внимание полностью посвящено племяннице.
— Пойдем, дядя Демид посадит тебя в кресло. Смотри, пчелка, что я тебе привез…
И кресло у него в машине установлено. И зайца с болтающимися лапами Майе купил. Ждал он мое решение, как же… Трепло…
— Соня, — он подходит ко мне, кладет руки на плечи. Передергиваю плечами, давая понять, что это лишнее.
— Поехали, Демид, — хочу повернуться к машине и открыть дверь, но он не дает. Держит крепко, заглядывает в глаза.
— Ты не представляешь, девочка, просто не представляешь как я тобой горжусь, — говорит он таким тоном, что у меня непроизвольно в горле встает ком. Впрочем, быстро исчезает.
— Да пошел ты, Демид, — шиплю сквозь зубы тихо, чтобы не услышала дочка. — Ты прекрасно знал, что я поеду.
— Не знал, — он держит, не отпускает, — честное слово, не знал.
— Ну узнал и что, легче стало? — отталкиваю его руки и сажусь на пассажирское сиденье. — К чему только был весь этот спектакль…
Демид щурится, но ничего не говорит, молча садится за руль И только когда машина трогается с места, замечает, глядя перед собой:
— Видишь ли, Соня, даже такие закоренелые циники как я время от времени нуждаются в обществе таких чистых и порядочных девочек как ты.
— Зачем? — спрашиваю уже не так сердито. Разве можно злиться, когда у него вот такое выражение лица?
Он поворачивается ко мне и отвечает предельно серьезно:
— Чтобы не потерять веру в человечество.
И в его словах столько горячей признательности, что я признаю себя проигравшей по всем фронтам.
— На дорогу смотри, Ольшанский, — ворчливо выдаю, старательно маскируя очередной ком в горле, который на этот раз сам исчезать не хочет. Приходится несколько раз сглотнуть.
Почти всю дорогу мы не разговаривали. Потом я вообще пересела на заднее сиденье — Майюша уснула и проспала почти два часа. Проснулась и началось привычное для каждой мамы «пить» и «писять».
Ольшанский свернул на заправку. Я сводила дочку в туалет, а когда мы вернулись, Демид предложил перекусить.
— Я редко завтракаю, — объяснил он коротко, — а в дороге люблю отравлять организм вредной едой.
Под вредной едой понимались бургеры и хот-доги. Я согласилась, хотя Демид меньше всего похож на человека, который в принципе склонен себя чем-то отравлять.
Я тоже с утра не позавтракала. Ребенка покормила, а сама обошлась чашкой чая. Спала плохо, поэтому аппетита не было совсем. Но стоило запаху свежесваренного кофе достичь рецепторов, желудок сразу отозвался ворчливым урчанием.
Хорошо, хоть Ольшанский не слышал. Как бы я на него ни сердилась, приходится признать, что путешествовать с Демидом приятно и комфортно.
Он взял нам по хот-догу и капучино, Майюше молочный коктейль с печеньем. При моей попытке рассчитаться посмотрел на меня как на врага.