Невероятные приключения Марека Пегуса
Шрифт:
— Зато вы раскрыли самую большую и самую опасную воровскую шайку Варшавы…
Сыщик, тяжело вздохнув, покачал головой:
— Увы, мой мальчик, на этот раз большая часть заслуги принадлежит нашему другу Теодору и его ребятам. Но посмотри на него. И у него, бедняги, грустное лицо. Что с того, мой милый прогульщик, что мы раскрыли самую опасную воровскую шайку в нашей дорогой сто лице, ведь, если нас убьют, никто об этом не узнает…
Ипполлит Квасс так растрогался, что из его свирепых, неустрашимых глаз впервые с незапамятных времен полились слезы.
При виде плачущего сыщика ребята тут же захлюпали носом… Если бы не Теодор, еще минута, и в подземельях разразился бы дружный хоровой плач…
— А ну-ка посветите сюда, — сказал он.
Всхлипывая, Нудис и Пикколо достали из карманов фонарики и осветили Теодора.
— С ума сошли! — разозлился Теодор. — Осветите стену.
Встав на колени, он начал осматривать стены камеры.
— Вы видите это место, пан Ипполлит? — спросил он, указывая на кусок оштукатуренной стены.
Ипполлит Квасс перестал рыдать, вытер глаза большим клетчатым платком, заодно прочистил нос, вынул кармана брюк фонарик и направил сноп света на стену.
— Действительно, мой мальчик. Действительно… Ты прав. Это заслуживает внимания.
Марек Пегус и остальные ребята с удивлением смотрели на Теодора и сыщика. Что интересного те могли увидеть на стене? Стена как стена. Голая, грубо оштукатуренная, белая.
Между тем пан Ипполлит вынул из кармана нож, который отобрал у Хризостома Хилого, и начал поспешно соскребать штукатурку.
— Превосходно, мой мальчик… превосходно… — сопел он, вытирая лоб. — Да, ты прав, это шанс… это шанс… Браво! У меня слабое зрение, и я никогда бы не заметил, что штукатурка на стене не одинаковой белизны. Да, не подлежит сомнению, что здесь более поздняя кладка… Нужно проверить, что за ней. Мы ведь ничем, ничем не рискуем… мой мальчик.
— Молоток! — крикнул Теодор.
Всегда владеющий собой Кусибаба молниеносно схватил рюкзак.
— У меня есть также долото, командир, — доложил он, вручая Теодору молоток.
— ХОРОШО.
Теодор очертил долотом внизу на стене прямоугольник, после чего, орудуя долотом и молотком, молниеносно сбил со стены штукатурку. Пан Ипполлит к тому времени уже успел соскоблить штукатурку с другой части стены. Из-под белого слоя появился кусок кирпичной кладки. Пан Квасс снова зажег свой фонарик, надел очки, снова снял их и, уткнувшись носом в стену, принялся рассматривать кирпичи.
Потом он повернулся к онемевшим ребятам и потер руки.
— Пожалуй, мы спасены… Что ты об этом думаешь? — обратился он к Теодору.
— Да, похоже на это…
Теодор смотрел на стену, где на темном фоне явственно выделялся прямоугольник из более светлого кирпича.
Теперь все догадались. Глаза ребят блестели от радости.
— Замурованный ход! — воскликнули они почти в один голос.
Теодор ударил по кирпичам молотком, но стена держалась прочно. Тогда он взял долото и, приставив его к месту, где кирпичи были скреплены раствором, начал изо всех сил бить молотком. Посыпались осколки, стена треснула, с грохотом упало несколько кирпичей, и перед глазами собравшихся возник темный проем.
Ребята издали радостный вопль.
Но лицо Теодора оставалось озабоченным.
Здесь нечем дышать. Боюсь, что это тупик.
— Дружище, так или иначе другого шанса на спасение у нас нет, стало быть, мы должны воспользоваться тем, какой дает нам судьба. За мной, ребята.
Ипполлит Квасс, освещая дорогу своим фонариком, первым нырнул в черный провал.
Глава XIV
В городской бане, в доме номер семнадцать по Беднарской улице, как всегда по субботам, была ужасная сутолока. Толпы стремящихся к чистоте граждан теснились в узких коридорах, подстерегая свободную кабину или хотя бы место под душем.
Ванны брали штурмом. То и дело кто-нибудь стучал в тонкую фанерную перегородку и напоминал купающимся, что нужно поторапливаться. Какой-то нетерпеливый шутник даже схватил резиновый шланг и направил струю холодной воды в парную. Отчаянно вопя, любители парной разбежались по всей бане. Среди всеобщего веселья банщики, размахивая полотенцами, обезоружили шутника.
Но все вопли, смех, плеск, стук и толкотня не могли нарушить спокойного сна доктора Штулбы, мирно дремавшего в ванне номер сорок девять. Доктор Ильдефонс Штулба принадлежал к числу постоянных и наиболее уважаемых посетителей бани. Именно поэтому ему была предоставлена возможность спокойно спать в медной ванне номер сорок девять, которая вот уже в течение семи лет по субботам находилась в полном распоряжении доктора Ильдефонса Штулбы.
Для того чтобы переход ко сну совершался в наиболее благоприятных условиях, банщик погружал в ванну электрическую грелку, что позволяло сохранять постоянную температуру воды в течение всего периода дремоты доктора, то есть в течение трех часов.
Надо отметить, что ванна доктора Штулбы сильно отличалась от нормальных ванн, предназначенных для обычных посетителей бани. Ванна номер сорок девять была ванной служебной, в ней купались старшие банщики, да и то не все, а только те, которые пользовались особым доверием заведующего. Это была очень большая, глубокая и удобная медная ванна.
В эту субботу, как и во все предыдущие в течение семи лет субботы, доктор Ильдефонс Штулба, погрузившись в ванну, блаженно вытянулся и заснул. Но тут вдруг произошло нечто из ряда вон выходящее. Под ванной раздался странный стук.
Доктор Ильдефонс Штулба встрепенулся, протер глаза и оглянулся, желая узнать, кто отважился нарушить его мирный сон. Никого, тишина. Он решил, что все это ему пригрезилось, и, тяжело вздохнув, погрузился в воду, но стук раздался снова. Совершенно отчетливый, металлический стук и такой сильный, что вода в ванне пошла волнами. Доктор Ильдефонс Штулба выскочил из воды и склонился над ванной, пытаясь постичь причины этого необычного явления. Вдруг пять последних волос на его лысине от ужаса встали дыбом: ванна раза два плавно покачнулась, а потом задрожала мелкой дрожью. Мозаика паркета вздулась и осела, из провала высунулась СТРАШНАЯ ЧЕРНАЯ РУКА.