Невеста авантюриста

Аллен Луиза

– Истории какого рода? – спросила Лина. Ею двигало то же безумное любопытство, которое не позволило не заметить шум подъезжавшего экипажа.

– Я едва ли решился бы пересказывать их незамужней девушке, – сказал дворецкий. – Думаю, достаточно будет сказать, что на их фоне подвиги лорда Байрона кажутся невинными шалостями. Но я абсолютно уверен, что в собственном доме, где незамужняя леди находится под его защитой, нам нечего бояться, и нет причин сомневаться в благородном поведении его светлости, – торжественно произнес Тримбл.

«По крайней мере, мне не нужно опасаться за свою репутацию, находясь под его защитой,

так как весь мир и без того уверен в том, что я распутная девка и воровка драгоценностей», – с горечью подумала Лина.

Вдруг прозвенел дверной колокольчик.

– Должно быть, это мистер Хаверс, – сказал дворецкий и вышел из комнаты.

Лина сжала кулачки, ей совсем не хотелось встречаться со стряпчим, человеком, который наверняка ежедневно получает свежие лондонские газеты. А описание беглой Селины Шелли было в каждой из них, в этом она не сомневалась.

На пороге снова появился Тримбл:

– Его светлость попросил всю прислугу немедленно собраться в столовой, чтобы присутствовать при прочтении последней воли его дядюшки, мисс Хаддон.

– Но он ведь говорил не обо мне. – Лина не сдвинулась с места. – Я никоим образом не могу быть заинтересована в этом документе. Это совершенно меня не касается.

– Он велел быть всем, мисс Хаддон.

– Что ж, хорошо. – Быть может, ей удастся проскользнуть последней и сесть позади Питера, самого крупного из лакеев.

Лина устроилась так, чтобы видеть лорда Дрейкотта и Грегора, который безучастно стоял за его спиной. Барон постукивал пальцами по краю стола и смотрел на портрет своего дядюшки, что висел прямо напротив.

– Что ж, если все собрались, – оживленно произнес незнакомый мужской голос, прервав ее фантазии, – я зачитаю завещание Саймона Августа Тримейна Эшли, третьего барона Дрейкотта. «Генри Тримблу, в знак признательности за многие годы верной и безупречной службы, передается в пожизненное владение Коверт-коттедж, назначается ежегодная пенсия в семьдесят фунтов, а также предоставляются любые предметы моего гардероба, которые он пожелает взять для себя, дрова для отапливания жилья и запасы провизии из поместья, услуги садовника для его собственных нужд, а также чучело медведя, которым он всегда восхищался».

Лина видела, как затылок и шея Тримбла побагровели то ли от избытка чувств, то ли при мысли об огромном чучеле медведя.

– «Мэри Элизе Бишоп, в знак признательности за ее…»

И это повторялось снова и снова и продолжалось, казалось, бесконечно. Наследство досталось каждому, вплоть до лакея самого низшего чина, и было оно одновременно щедрым и своеобразным, под стать его эксцентричному распорядителю. Предусматривалось и денежное пожертвование в пользу церкви, «дабы стало возможным заменить теноровый колокол, что дал трещину и в течение долгих лет превращал каждое мое воскресное утро в невообразимый кошмар». Сотня фунтов вдовам рыбаков, потерявших своих мужей у этих безжалостных берегов. Часть книг он передавал своим коллегам-ученым и, наконец, «вся моя оставшаяся собственность и само имение, нигде более не упомянутое в данном документе, переходит моему внучатому племяннику и наследнику Джонатану Квину Эшли».

– Имеется, однако, и добавление, внесенное пятью неделями позднее. – Стряпчий прочистил горло. – «Юной леди, проживающей в данный момент в моем доме в качестве гостьи, переходит резиденция

Дрейкотт-Парк, вместе со всеми расходами, на период в шесть месяцев со дня моей смерти, и с этой же даты ей назначается выплата суммы в тысячу фунтов, в память доброй дружбы и теплой привязанности, что я питал к ее тетушке.

Дальнейшим я сообщаю, что мой внучатый племянник, Джонатан Квин Эшли, унаследует мои книги, карты, рукописи и бумаги, а также документы, только в том случае, если будет сохранять поместье Дрейкотт-Холл в своем владении в течение срока не менее шести месяцев либо до тех пор, пока не закончит публикацию моих мемуаров, издание которых так и осталось незавершенным, что, впрочем, займет больше времени. Если же это условие не будет выполнено, то все бумаги, книги и прочее перейдут в безраздельное пользование Эшмоловской библиотеки в Оксфорде». Этим заканчивается завещание. – Мистер Хаверс сложил документ, и в полной, почти осязаемой тишине, раздался шелест плотной бумаги.

Глава 4

Лина потрясенно смотрела на загадочно улыбающийся портрет. Кров и деньги, о которых она не могла и мечтать, которых хватило бы на то, чтобы начать совершенно новую, самостоятельную жизнь, какой бы дорогой она ни решила пойти. Это был последний щедрый подарок старика, чье живое воображение и чувство искреннего сострадания позволили протянуть руку помощи совершенно незнакомому человеку, а безграничное великодушие – достойно почтить память старой дружбы и любви.

– Спасибо, – прошептала она.

– Могут ли быть нарушены условия завещания? – На этот раз в голосе Квина Эшли не было ни нотки иронии или веселости. – Я не намерен владеть этим домом и имением ни днем дольше, чем мне понадобится, чтобы собрать все книги и бумаги и выставить имение на продажу.

– Нет, ваша светлость, условия нарушены быть не могут, – сказал стряпчий с непоколебимой твердостью. – Кроме того, я должен подчеркнуть, что юная леди имеет право оставаться в этом доме еще шесть месяцев, а значит, вы не сможете выставлять имение на торги, пока она не найдет другого места жительства.

– Теперь, если позволите, я попрошу воспользоваться одной из комнат, чтобы наедине поговорить с каждым, кто получил хоть какую-то часть наследства его светлости.

– Можете использовать кабинет, – сказал Эшли.

Несмотря на значительное расстояние, что разделяло их, Лина отчетливо видела, что лицо лорда оставалось бесстрастным, однако смирить гнев, которым пылали его глаза, ему не удалось. Он поймал ее испытующий взгляд, и она почувствовала, будто только что повернулся ключ в замке, заперев в клетке разъяренного тигра. Она с силой вжалась в спинку стула в невольной попытке отступить, и поперечные планки буквально впились ей в спину.

– О чем, черт возьми, думал этот старый дьявол? – возмущенно воскликнул Квин, как только дверь за ними захлопнулась.

– Он хотел быть уверен, что его мемуары будут опубликованы, ваша светлость, – спокойно ответил мистер Хаверс. – Я убежден, ваш дядюшка полагал, что по прошествии лет на них смогут взглянуть иначе, особенно если бы вы имели возможность дополнить их своей, без сомнения, увлекательной историей путешествий и своими записями.

– А что за вздор насчет этой девушки? Неужели она приходится ему родной дочерью? Она совершенно на него не похожа.