Невеста джентльмена
Шрифт:
– Кроме того, – заметила Роуз с той неожиданной практичностью, которая так часто удивляла людей, привыкших к ее мягкому, почти ангельскому поведению, – мы находимся здесь, прежде всего рассчитывая на сострадание графа. Нам больше некуда податься, мы даже не можем вернуться. Нам никак нельзя оскорбить или обидеть его.
– Как же все это мне ненавистно, – пробормотала Камелия, не удержавшись от гримасы.
– Поверь, мне тоже, – согласилась с ней Мэри. – Но тем не менее давай смотреть правде в глаза. Если бы мы остались и взяли в свои руки дела с нашим кабачком, все могло бы быть совсем иначе. Но после смерти матери все наследство
– Ну уж нет, работать на карман этого старого развратника? Он бы и платить нам не стал! – Лицо Камелии ожесточилось. – Он ведь прямо сказал, что мы должны быть благодарны ему за крышу над головой и еду.
– И никакого выхода, кроме как замужество, – вставила Лили. – Лично я никогда не выйду замуж только ради того, чтобы иметь собственный дом. Только по любви, как мама и папа. Помните, как они были счастливы?
– Мы все были счастливы, – согласилась Роуз, и ее голос заметно напрягся, словно от боли.
Мэри тоже согласно кивнула. До смерти отца, а это случилось шесть лет назад, их жизнь действительно была прекрасна, несмотря на вечную нехватку денег. Майлс Баскомб, обаятельный мужчина, переполненный мечтами и грандиозными планами, перепробовал с дюжину самых различных профессий в поисках своего места в жизни. Он занимался фермерством, преподавал и даже одно время был странствующим художником, однако не обрел успеха ни на одном из этих поприщ. Перебирался с места на место: сначала Майлс жил в Мэриленде, потом в двух или трех городках Пенсильвании. Их мать Флора выросла в аристократическом семействе, поэтому имела весьма смутные представления о ведении хозяйства, приготовлении еды и уж тем более о ведении семейного бюджета. В этом аспекте жизнь семьи носила, мягко говоря, несколько хаотичный характер.
Но Майлс и Флора испытывали друг к другу самые добрые и нежные чувства и трепетную любовь. Такую же любовь и теплоту они старались дать своим детям. Быть может, Баскомбы и не могли похвастаться достатком и богатством, но от голода никогда не страдали и испытывали полное удовольствие от того, что имеют.
Невероятными усилиями отец приобрел в маленьком городе, находящемся прямо на дороге в Филадельфию, небольшой кабачок. Со своими известными способностями он, безусловно, загнал бы в гроб и это предприятие, если бы не Мэри. Несмотря на то что ей было только четырнадцать, она с неожиданным рвением взялась за дело, причем с таким искусством и виртуозностью, что не только день-деньской проводила в таверне, но и отлично справлялась со всеми бумагами. Конечно, ей не удавалось всецело защитить бизнес от не в меру живого отца, принимавшего порой совершенно неуместные решения, но, так или иначе, кабачок приносил доход, причем роль Мэри при этом была решающей.
Партнером их любимого отца по содержанию кабачка оказался некий Космо Гласс, который после смерти Майлса приехал в городок, намереваясь продать дело. Однако, пораженный видом прекрасной вдовы, Космо переменил решение, остался и, взяв управление кабачком на себя, принялся отчаянно ухаживать за Флорой. Их мать, крайне опечаленная смертью мужа и осознающая свою полную несостоятельность в ведении бизнеса, поддалась на уговоры Гласса выйти за него замуж. По крайней мере она выбрала этот путь, чтобы поднять дочерей на ноги.
Все последующие годы Флора испытывала горькое раскаяние от этого замужества. Космо оказался весьма непривлекательным типом, озабоченным лишь придумыванием новых схем получения денег. Со скверным характером, не прочь заглянуть в бутылку, он винил всех, кроме себя, если что-то пошло не так. Ни будучи хорошим мужем, ни кормильцем семьи, Гласс олицетворял собой некое постоянное темное присутствие в жизни домочадцев. Реальное управление таверной вновь лежало на Мэри, несмотря на то что и у самого Космо было достаточно свободного времени и он не переставал напоминать на словах о своей хозяйской сущности. Например, ему ничего не стоило настоять сменить поставщика, а то и вовсе самостоятельно отменить тот или иной заказ. Как правило, кроме убытков, это ничего не приносило. Ему ничего не стоило снять деньги с кассы и вложить в очередное сомнительное предприятие. В этом случае сестры – и Флора тоже – были весьма рады его временному отсутствию, но такая привычка Гласса приводила к вечной нехватке наличных средств, столь необходимых для развития дела.
Были и другие причины, благодаря которым Мэри ненавидела отчима еще сильнее, хотя у нее хватало осторожности делать так, чтобы не выставлять их напоказ. Совершив роковую ошибку, Флора пожертвовала своим личным счастьем ради будущего своих дочерей, и Мэри не могла спокойно смотреть на то, как растет чувство материнской вины. Держа язык за зубами о непристойных выходках пьяного Космо по отношению к ней и Роуз, она сама заботилась о своей безопасности, изо всех сил прикладываясь острым коленом к причинному месту Гласса, не забывая предупреждать, что в следующий раз будет то же самое. Кроме того, Мэри пристально следила за тем, чтобы все девушки спали в одной комнате, а двери были надежно заперты на ночь.
Спустя несколько месяцев Флору свалил недуг, с каждой неделей ей становилось все хуже, и вскоре стало ясно, что рассчитывать на выздоровление не приходится. Умирая, она не роптала, лишь только говорила дочерям, что рада вскоре воссоединиться с любимым Майлсом, хотя было видно, что прежде всего Флору беспокоит судьба дочерей после ее смерти. Они полностью находились во власти Космо, поскольку после их бракосочетания все права на таверну автоматически переходили Глассу целиком и полностью. Она же сама могла передать дочерям лишь несколько чудом сохранившихся драгоценных камешков. В конце концов как-то поутру Флора призвала всех дочерей к себе и поведала им все о своем отце – их деде.
До этого она никогда так подробно не рассказывала сестрам ни о своем отце, ни о своей жизни до брака с Майлсом. Только сейчас она объяснила дочерям, что их дед – влиятельный и могущественный граф Стьюксбери. Узнав, что Флора без ума влюбилась в Майлса, самого бедного и самого младшего отпрыска знатного, но захудалого рода, граф пришел в ярость и категорически запретил дочери вступать с ним в брак, предупредив о вечном отлучении от семьи в случае ослушания. Тем не менее, нарушив волю отца, она сбежала с Майлсом в Америку.
– Но теперь вам следует вернуться к моему отцу прямо сейчас, – говорила она тогда Мэри, и ее лицо было бледным, как подушка, на которой находилась ее голова. – Я уверена, по прошествии стольких лет он простил, и, самое главное, вы – его внучки. Он не сможет выставить вас за порог.
– Нет, мама, нет… – Ни Мэри, ни ее сестры не могли принять то, что мать может умереть, однако Флора лишь слабо улыбалась, прекрасно понимая, что они лгут и ей, и себе ради любви.