Невеста Карателя, или Краденная Весна
Шрифт:
Однако же, если хотя бы тычком хозяйского сапога не будет отправлена она на ближайшую помойку, и то — хлеб.
А там... залижет, замуркает, загладит вину! И уже больше никогда, никогда, никогда не нагадит в угол! Ну... либо нагадит так, чтоб никто не догадался, что это она.
Проворачивая эти мысли в голове, надувая губы и тряся воображаемым хвостиком, пушистосеребристобелая
Дангорт нашелся сразу, за открытой дверью своего кабинета. Видимо, как раз собирался выйти наружу.
— Нейер, — начала провинившаяся пассия почти шепотом, опустив голову и неровно дыша — Хозяин! Я пришла просить вас! Простить меня. Вот. Карацит попутал. Хотите, в ноги кинусь? Не злитесь только, пожааааалуйста! Ничего же не пропало! Деньги ваши все на месте... Да я бы никогда! Говорю же, ум за разум зашел!
Ответом было молчание. Стылое и холодное, как болотная вода в глухом лесу. Потом смешок. Такой же, железнообжигающий и жуткий.
Амелла всё ещё стояла, опустив голову вниз и прикрыв глаза. Девушка не могла видеть выражения ужасного лица, но отчетливо представляла себе, КАК оно выглядит сейчас. Как "сходятся" и "расходятся" глубокие шрамы, ломая черты лица, превращая их в маску. Как кривятся губы. Как горят глаза... бррр! А может, и не горят вовсе... Может, просто блестят чернотой маслянистой, застоявшейся, мертвой болотной воды...
— Зайди в кабинет, — тон был спокойным, а рука, легшая на плечо девушки теплой, почти дружеской — Прикрой дверь, Амелла.
Поспешно, стараясь не выйти из образа прилежной ученицы закрытого пансиона, пойманной строгой кураторшей за разглядыванием неприличных картинок, наивная киска выполнила всё, что он просил.
— Да, Хозяин, — пролепетала одними губами — Простите меня. Я...
Коротко всхлипнув, она стояла теперь перед предметом своего омерзе...! обожания, да, сложив руки, комкая подол платья и перебирая мягкие его складки пальцами.
— Ты натворила дел, — зло и смешливо одновременно изрек Каратель, располагаясь в кресле напротив — Тебе хоть стыдно?
"С какого такого карацитова зада мне должно быть стыдно?" — удивленно подумала Амелла, однако же складывая губы в покорное "ДА!".
— Хорошо, — ответил он, ухмыляясь — Как думаешь искупать вину? И нет... не постелью, красотка. Этого добра я итак возьму, сколько мне понадобится.
— А, — недоуменно мявкнула кошечка, потеряв знакомый ориентир — А... чего тогда?
Судорожно сглотнув, внезапно вспомнила, что негоже произносить в присутствии высших особ все
— Что вам угодно, нейер? — тут же заученно поправила себя, и тут же спуталась — Что вы желаете... что вы сделаете?
Поднявшись из кресла, Дангорт потянул с плеч рубаху:
— Сначала я тебя отымею. Прямо здесь.
— Да. Ладно. Как скажете. Это... всё?
...Горячая рука, легла на талию девушки, прожигая, оставляя горелые отметины в плотной ткани платья, горячий шепот же сжег слух:
— Нет, дорогая. Не всё. После того, как закончится твое обучение, присутствие на казни и прочая обязательная тягомотина, положенная правилами, я на тебе женюсь.
...Девицу Радонир замутило.
Наивная! Будучи уверенной в том, что терять больше нечего, она только теперь поняла, что хотят забрать! И скоро заберут у неё...
...её свободу.
Именно так. Поскольку в этой части Остара, в княжестве Дангорт, замужество для женщины, даже и простой — хуже рабства. Что замужняя, что невольница, купленная где нибудь на торгах — одно у них положение, и одни права... Никаких прав.
Но ремесленница или сельчанка обретает волю, когда освобождается от уз брака со смертью супруга.
Нейра же — только со своей смертью.
Глава 13
Как бы ни растеряна была девица Радонир ударившему в лоб предложению руки и сердца (оков железных, какого там сердца...), однако же, обязанностей по услаждению тела Хозяина с опешившей и раскрывшей рот наложницы никто не снимал.
Подумать было о чём, но времени, по крайней мере сейчас, бедной Амелле никто не предоставил.
— На стол, — шикнул Каратель, "свистнув" кожаной вязью брюк — Садись и раздвинь ноги. Да, так. Юбку... выше. Давай, давай. Не вытаращивай глаза, дорогая. И не смей краснеть! Это надо было делать, когда ты воровала мои деньги.
Судорожно сглотнув и сморщив нос, девушка покорно развела бедра, мысленно поблагодарив себя за то, что после купания догадалась надеть белье.
Ранее этой странной привычки — носить дома панталоны или чулки у нее не было, в деревне всю эту "трихомудию" надевали исключительно, если собирались выйти на улицу в холода.
Но теперь, благодаря усилиям преподавательниц и новому статусу замарашки Радонир, сие тайнодействие уже начало входить в привычку.