Невеста колдуна
Шрифт:
— Да ты просто какой—то апологет донжуанства! — Себастьян смотрел на Даниеля почти с ужасом. — Тебя послушать, можно подумать, что ты и сам такой.
— А почему бы и нет? — Даниель подмигнул Себастьяну.
— Этого только не хватало! Надеюсь, Надя об этом не узнает. Потому что иначе неизбежно начнется третья мировая война…
— Не волнуйся, все под контролем. Так что с делом Листовского? Продолжаем работать?
Себастьян поморщился:
— Не нравится мне все это…
— Мы уже выяснили, что ты не симпатизируешь Кириллу. Чем еще ты недоволен?
— Ты считаешь, этого
— Что я слышу? Ты ли это? Себастьян, такие слова из твоих уст — невозможно поверить! А всё женщины! Женщины… Кстати, как ты думаешь, поверили наши женщины в то, что ты им сегодня наплел?
Себастьян пожал плечами:
— Не вполне, наверное. Я бы на их месте ни за что не поверил. Но выдвигать другую версию нашего отсутствия уже поздно.
— Да уж, задний ход теперь не дашь. Честно говоря, я не понимаю, для чего светлейшему архангелу Михаилу так понадобилась вся эта срочность и секретность и почему о новой Лестнице в Петербурге никто, кроме нас, не должен знать? И зачем она вообще нужна, есть же прекрасная Лестница под Москвой!
— Очевидно, архистратиг небесных сил что—то задумал. Но почему из всего ангельского войска ему понадобились двое ссыльных, по горло увязших в земных делах? — Себастьян задумчиво провел по губам указательным пальцем.
Даниель посмотрел на него в зеркало заднего вида.
— Кстати, я давно хочу тебя спросить: с чего ты взял, что наше пребывание среди людей похоже на ссылку? Никто ведь так толком и не объяснил, зачем тебя сюда отправили. Наказывать тебя было явно не за что. Ты, конечно, не безупречен, но если за это ссылать, то на небесах ни одной живой души не останется… И вот еще что непонятно — почему мне с такой легкостью позволили увязаться за тобой? Я над этим много думал… Может, это и не ссылка вовсе, а своего рода… командировка? Ответственное задание, которое не могли доверить никому, кроме нас с тобой?
Но Себастьян, погруженный в свои мысли, кажется, даже не слышал, что ему говорит Даниель, потому что без особой связи с его словами проговорил:
— Знаешь, Даниель, я чувствую, что очень скоро нам стоит ждать больших неприятностей. Что—то произойдет…
— Ты имеешь в виду — там? — Даниель поднял указательный палец вверх. Себастьян покачал головой:
— Нет. Здесь. Михаила тревожат сейчас земные проблемы, а не небесные. И, боюсь, нынешнее дело, которое, раз мы взялись за него, так уж и быть постараемся довести до конца, покажется нам легкой прогулкой по сравнению с тем, что нас ждет.
Глава 10
ВРАНЬЕ КАК ВИД ИСКУССТВА
Надо было срочно уносить ноги. Во дворе, с самого краю, стояла, тускло поблескивая под слоем московской пыли, черная «Победа», а это значило, что, по крайней мере, один из двух ангелов находился сейчас в клубе, и мы с Кириллом рисковали быть обнаруженными в любой момент.
К сожалению, ощущение под ногами горящей земли сильно замедлило мой мыслительный процесс, и пока я собрала расползающиеся, как медуза на солнце, мысли в кулак, Кирилл успел не только заглушить мотор, но и открыть дверь, так
— Э—э… Я думаю, нам лучше туда не ходить, — не внушающим никакого доверия тоном проблеяла я.
— А что такое? Ты здесь уже была?
— Нет! То есть да, один раз. Но мне этого раза на всю жизнь хватит! — Сама бы я себе ни за что не поверила. Вранье экспромтом удается мне плохо. К тому же врать нужно было ускоренным темпом — на горизонте каждую минуту мог появиться кто—нибудь знакомый, не говоря уж о самих ангелах, а оперативное вранье без предварительной подготовки — это особый род искусства, к которому у меня, к сожалению, нет никакого таланта. Но выхода не было.
— Да? — Кирилл заинтересовался, но дверь не захлопнул. — И что произошло?
Я зажмурилась от отвращения к себе и выпалила:
— У меня было отравление! — и зачем—то добавила: — Алкогольное.
Кирилл, изумившись, машинально хлопнул дверью:
— Что же ты такое пила?
— Не помню! — ляпнула я, но потом, сообразив, что порчу репутацию не клубу «Ступени», а себе самой, поправилась: — Какой—то коктейль…
Слегка утешало то, что мои россказни не были чистой выдумкой — когда я только устроилась работать в «Ступени», мне действительно однажды стало плохо после коктейля. Правда, это произошло оттого, что один милый дяденька — великий певец и великий мерзавец — подсыпал мне в бокал какой—то дряни, но в настоящий момент это было не так уж и важно.
Для пущего эффекта я трагически сообщила:
— Меня рвало весь день. Я целую неделю после этого питалась одной овсяной кашей.
— Бедняжка! — Кирилл сочувственно покачал головой и, к моему ужасу, вновь открыл дверь машины. — Ладно, бог с ними, с коктейлями. Будем пить минеральную воду. А градусы доберем попозже, в каком—нибудь другом заведении.
— Нет! — взвизгнула я. — Ни за что! Ты бы видел тамошних официантов!
— Да ладно! — Кирилл поставил левую ногу на мостовую. — Что нам, под венец идти с этими официантами?
— Они хамят!
— Но не беседовать же нам с ними!
— И у них у всех чернота под ногтями! — взвыла я, мысленно прося у ребят прощения.
Кирилл убрал ногу в машину.
— Слушай, неужели здесь так все плохо? Почему же мои друзья хвалили это место?
В этот самый момент белая дверь с бронзовой ручкой в форме львиной головы распахнулась, и я вжала голову в плечи… Но открывшаяся дверь выпустила на улицу рано облысевшего преуспевающего клерка с серым от жары и усталости лицом. Впрочем, не думаю, что мой собственный цвет кожи отличался в эту минуту свежестью. Придя в себя, я обнаружила, что скрестила руки на груди.
— Музыка—то там хоть хорошая? — продолжал допытываться Кирилл, не замечая, к счастью, моих мучений.
— Отвратительная! — в тоске выпалила я. — Гаже просто не придумаешь!
— Да это тебе, наверное, из—за плохого самочувствия так показалось, — продолжал изводить меня Кирилл, так что я едва не брякнула, что ему самая дорога в адвокатуру, но вовремя сдержалась.
Очевидно, мои глаза выражали такое страдание, что это подействовало на Кирилла лучше всех моих неубедительных аргументов.