Невеста лохматая светом
Шрифт:
Это ключ к пьесе
– Где Гамлет?– На сцене. Но не на той сцене,где играет он, а где играют его.Зеркала
Никто не знает, существует ли ЭльсинорИли это сложная система зеркал.Тем более что на месте,Где якобы стоял замок,нет ничегокроме камня, поставленного совсем недавно.Та же система зеркал,Что создала призрак отца,Создала и весь Эльсинор.Этот сценический прием всем известен:призрак в латах прошел сквозь стражуи никого не задел.Гамлет бросился вслед за призракомОсторожнее, принц,Не свались в море!Можно было ступитьНа мираж стены или башниИ провалиться в бездну.Не такова ли была смерть Офелии?Нанизывая венки на ветку ивы,Склоненную над ручьем,Она ступила на ветку,НоВеткаДрака в могиле
В могиле Офелии была дракаЛаэрта с Гамлетом.Гамлет принял могилу за брачное ложе,Взревновал Лаэрта к Офелии,Кричал, что любит ееВ 40 000 раз больше,Чем брат Лаэрт, а именно:«Как 40 000 братьев»Если бы Гамлет любил Офелию,Как 40 братьевИли как 4 брата,Разве этого мало?Нет, он любил ее, как 40 000 братьев.И за этим кроетсяеще одна тайна.Я подозреваю,Что могила Офелии была зеркальна.А это значит,что по бокам отражались4 Гамлета и 4 Лаэрта.Отраженье переходя в отраженье,дает 40 000 отраженийили40 000 реинкарнаций,составляющих веер астральных тел.10 в степени 40 —предельный радиус мира10 в степени -40 —минимальный радиус микромираЗа единицу принятрадиус электрона40 000 братьев —радиус одного астрального тела принца,где за единицу принят один брат ЛаэртДрака в могиле – единица Троянской битвы.А Троянская битва разрастается до небес.ЛАЭРТ:«Теперь громоздите прахна живых и мертвых, покаэта долина не превратитсяв гору выше Пелиона иподнебесное главы Олимпа».Таков астральный радиус тел Лаэрта.Он выше Пелиона и немного выше Олимпа.Но Гамлет вспоминает,что кроме Олимпа и Пелиона,есть более высокая гора Осса,на которой гнездятся боги.ГАМЛЕТ:«И раз ты болтаешь о горах,пусть засыплют нас миллионыакров земли, пока наш могильный холмне опалит своей головыо пламенную сферу небес, и покапо сравнению с ним Осса не покажетсябородавкою».Долина перерастает в гору,Могила разрастается до пламенной сферы небес.Пламенная сфера находится там,Где Солнце.Солнце – пламя,В котором очищаются души.Гамлет-отец:«Я – дух твоего отца, обреченныйна определенный срокбродить по ночам, а в течение дня вынужденныйпоститься в пламени, пока не будутсожжены и очищенывсе гнусные преступления, совершенные мнойв земной жизни».Астральное тело Гамлета выше Оссы.Доходящее до солнца,И астральное тело Лаэрта выше Олимпа,Доходящее только до небес,Сражаются в могиле Офелии.40 000 Гамлетов вцепились в горло Лаэрта40 000 Лаэртов вцепилась в Гамлета40 000 клинков и рапир Лаэрта40 000 клинков и рапир Гамлетаскрестились лучами светаВ час поединкамогила Офелии стала небом,где Офелия – влажная звезда-луна —окутана сияющим саваном из рапир и клинков.Три горы, где живут античные боги:Гамлет – ОссаОфелия – ОлимпЛаэрт – Пелионуместились в одной могиле,где на самом днеугнездилась Троя,намекая на три горы.ОЛИМППЕЛИОНОССАА еще в пространстве, неразличимым глазом,Поединок Гектора с АхиллесомПереходит в поединок Гамлета и ЛаэртаЭто можно увидеть в зеркальном щите Ахиллеса,где солнце ходит по кругу,плывет луна и океан реветза пределами Трои,где встречаются два зеркальных отраженья:Троя и ЭльсинорОфелия и ЕленаА по ночам по такому же кругубродит призрак Гамлета-отцав доспехах от Ахиллеса.Ахиллес бежит за Гектором,солнцем1994
Примечание
Инга Монхбат. Гамлет Константина Кедрова
(Фрагменты из дипломной работы.
Кубанский Федеральный Университет.
Научный руководитель А. В. Татаринов)
«Поэзия – райское состояние души, запечатленное в словах и звуках. Четыре формообразующих элемента поэзии – музыка, ритм, рифма, метафора…Только метафора новая, созданная поэтом, может стать поэтическим образом. Она-то и названа мною метаметафорой. Новизна образа – важнейший признак поэзии. Поэзия – словесный рай на земле и при жизни. Высшая награда поэту – сама поэзия», – пишет Константин Кедров, современный поэт, филолог и философ, в «Энциклопедии метаметафоры».
Кедров – создатель термина метаметафора (1983 г.), которая, словами поэта, есть «зрение человека вселенной». Пример чистой метаметафоры – поэма «Компьютер любви», она же – программное произведение поэта: «Расстояние между людьми заполняют звезды / Расстояние между звездами заполняют люди / Любовь – это скорость света / обратно пропорциональная расстоянию между нами / Расстояние между нами / обратно пропорциональное скорости света / – это любовь».
Со страниц произведений Кедрова нам открывается абсолютно новый мир, где всё не просто едино, а одно вытекает из другого и так до бесконечности. Из всех архетипов К.Кедров признает лишь один, именуя его «архетипом архетипов», – это крест. В его творчестве он всюду: в образах и стрекозы, и Христа, и, конечно же, самого креста, и греческой буквы «Х» (икс), и кириллической «Х» (херъ), и, что интересно, в образе Гамлета. Как Христа, так и Шекспира К. Кедров называет великими метаметафористами.
Гамлет – герой шекспировской трагедии, прочно вошедший в мировую литературу, постепенно стал образом архетипичным. К. Кедров предлагает собственную интерпретацию известного персонажа, выводя читателя на новый уровень восприятия и осмысления текста – уровень метаметафоры.
«Гамма тел Гамлета, или Новый Гамлет» – произведение с таким названием не может не заинтриговать. Но что мы видим с первой строки? Отсутствие традиционной рифмы, знаков препинания, странный ритм произведения, сложности возникают и с определением жанра. Автор в «Энциклопедии метаметафоры» пишет, что «Гамма тел Гамлета» – это мистерия; в ней мы можем найти не просто реминисценции, но само произведение Шекспира, при этом главным оружием Кедрова становятся палиндромы, анаграммы и, безусловно, метаметафоры. «Флейта уплывающая по воде / флейта тонущая в ручье / флейта погребаемая Гамлетом и Лаэртом / – Кого хороните? / – Флейту!» – во флейте опытный читатель сразу узнает Офелию, дочь Полония, но что или кого читатель должен увидеть сквозь ткань всего произведения? Кедрова трудно читать: его подход к жизни столь же необычен, сколь нетипична его поэзия.
Мистерия Кедрова начинается словами: «Шекспир обезврежен в радиусе рапиры / воткнутой наугад через занавеску смысла». Далее описывается поединок между Гамлетом и Лаэртом, то есть автор начинает трагедию с финальной сцены, желая продолжить её, но, дочитав произведение, понимаешь, что это не продолжение, а скорее расшифровка, «обезвреживание» Шекспира Кедровым.
В оригинале со смертью Гамлета «приходит тишина» («Дальше – тишина»), в «Новом Гамлете» тоже тишина, но не пугающая, ведь она – музыка: «Гамма тел Гамлета – это тишина клавиш», переложенная на ноты: / Шин Шта Шин / Шта Шин Шта». Музыка, которая есть тишина, и тишина, которая есть музыка, – процесс, происходящий на глазах читателя, – есть метаметафора в движении.
В трагедии Шекспира герой предлагает Гильденстерну сыграть на дудке, метафорически тем самым намекая на самого себя, и заключает: «Назовите меня каким угодно инструментом – вы хоть и можете меня терзать, но играть на мне не можете». Кедров же пишет: «Флейта играла роль Гамлета / и умирала в финале на верхнем фа».
Появляется образ флейты, указаны даже ноты её клавиатуры, но всё-таки она умирает вместе со своим героем, уступая также музыке тишины. Но возникает сомнение: «То ли Гамлет играет флейтой / то ли флейта играет Гамлетом», – обратите внимание, что эти строки складываются в форме буквы «Г», что немаловажно в лирике поэта, так как графически передается не меньше смысла, чем метафорически.
Повествование Кедрова похоже на бессмысленный поток слов, букв и графических знаков, но мнение это ошибочно и поверхностно. Способ передачи мысли относит нас к поэзии футуристов, в чем, несомненно, выражено стремление поэта создать новый язык, вывести нас на иной этап смыслового пространства уже известного произведения, желание не только по-новому преподнести «Гамлета», но и открыть недосказанное. Дискретность же повествования в мистерии говорит о том, что всё происходящее осуществляется не в линейном времени, а происходит параллельно. Здесь и сейчас Офелия поет песни про руту, про мяту, здесь и сейчас происходит поединок, здесь и сейчас флейта наигрывает гамму Гамлета, здесь и сейчас автор считает тела погибших.
Автор предлагает нам саму «гамму» Гамлета, указывая на её составляющие. Гамма состоит из кириллических по названию и произношению букв: «Е О Х Л Ж, или Он Есть Херъ Люди Жизнь», за этими буквами – события разговора Гамлета с матерью и убийство Полония. Автор констатирует, что это сцена 1. В ней Гамлет представлен буквой Херъ, по начертанию представляющей собою не что иное, как крест.
Сцена вторая называется «Мышеловка», но о театральной постановке ничего не говорится, описано только самое начало сцены, где Гамлет ложится у ног Офелии, но у Кедрова он не просто ложится: «А В Б / или / Аз Веди Буки / Я Ведаю Мудрость». Таким образом, смысл, изложенный Шекспиром в диалогах актеров, играющих пьесу по заказу принца, речи и поведение самого Гамлета, у Кед-рова находит выражение в трех буквах кириллицы.
«Гамма тел Гамлета» – это попытка автора доказать, что смысл рождается из отсутствия смысла, как космос – из хаоса. Пред нами не просто набор заглавных букв: при пристальном рассмотрении видно, что они облекаются в слова, форму более доступную и привычную для понимания и содержат в себе метакод. Отсюда можно заключить, что трагедию Шекспира можно изложить кратко с помощью метаязыка, который выражен непосредственно в алфавите. Но что же делать с полнотою смысла оригинала? Он не теряется. Кедров сохраняет за Шекспиром формулу «быть или не быть», предлагая свой вариант интерпретации этой философской синтагмы: «Х (икс) образован скрещением двух рапир / или умножением друг на друга / быть или не быть = Х / быть [/] перечеркивает не быть [/] = Х / Икс Йорика и Икс-Игрек-Йот Гамлета», – так в мистерии возникает проблема «быть или не быть» – под угрозой смерти, но вмещает она в себя всё происходящее во внешнем и внутреннем мире Гамлета. Рапиры сцепились, «быть перечеркивает не быть», но что побеждает? В гамлетовском случае первое связано с продолжением существования, а второе – с уходом из жизни. В финале шекспировской трагедии мы не находим ни одного, ни другого, мы находим тишину – «или» соединяющее «быть или не быть», которое может расцениваться как метамета-фора бесконечности.