Невеста плейбоя
Шрифт:
– Исчезла? – Саманта вздернула брови в недоумении. – Ты имеешь в виду… она уехала?
– Нет, тело присутствовало и четко выполняло светские обязанности. Мной она не интересовалась совершенно. А потом вдруг решила вернуться и взяться за меня. И вцепилась так, что не продохнуть. Джеки Чан моей матери в подметки не годится – хватка не та.
Саманта улыбнулась, показывая, что оценила шутку, но не решилась ничего сказать. Она надеялась, что Джек продолжит рассказ о себе. Ведь он впервые за все время их знакомства заговорил о чем-то личном, имеющем отношение к его внутренней жизни,
– И как ты ладишь с матерью сейчас? – спросила она.
Джек фыркнул и упрямо сжал рот. На лице промелькнула гримаса горечи и разочарования.
– Я был бы счастлив сказать, что мы очень отдалились друг от друга, но она никогда не доставит мне такого удовольствия.
Саманта рассмеялась. Она была приятно удивлена той долей юмора, с которой Джек Толливер относился к своим проблемам. Ей начало казаться, что этот человек не воспринимает себя всерьез. Она обдумывала эту идею, когда Джек дружески хлопнул ее по коленке и сказал:
– Эй, а где ответная реакция? Каждая моя женщина, которая слышала эту историю, немедленно начинала объяснять мне, что мои натянутые и неприязненные отношения с матерью лежат в основе моих личных проблем. Именно поэтому я не завожу семью, боюсь взять на себя обязательства… ну и все в таком духе.
– А-а, да. Сейчас это опять модно. – Сэм равнодушно пожала плечами, продолжая думать о своем. – Но я не твоя женщина. Я наемный работник. А наемному работнику не пристало обсуждать детские комплексы работодателя. Это просто не мое дело.
Джек повернул на Пятьдесят шестой улице, и машина начала подниматься по холму к Сансет-лейн. Лицо Толливера озаряла довольная улыбка.
– Ну может, ты и не моя женщина… но ты единственная женщина, с которой я когда-либо был обручен. Забавно получилось, да?
Он повернул на подъездную аллею, обсаженную лесом. Фары «лексуса» освещали дорогу и голые ветви деревьев по сторонам дороги.
– И знаешь, – продолжил Джек с усмешкой, скрывая настоящую тревогу, – Кара просто лопнет от негодования, когда услышит, что я все выболтал раньше времени.
– Ну скажи, что забыл сценарий дома.
– А ты безжалостная, – заявил вдруг Толливер. – Впрочем, мне кажется, в любой женщине присутствует подобное стремление мучить представителей противоположного пола.
– Да? – Саманта кашлянула и вскинула брови. – Это откуда следует?
– Оттуда, из «Сент-Элмо». Кто устроил представление, выйдя из дамской комнаты? У тебя был такой вид… Львица, покорительница, роковая женщина. Это так подействовало на мои несчастные мозги, что я едва пришел в себя. А потом ты еще спросила: «Скучал, дорогой?» Это было просто жестоко с твоей стороны! Более того, это было опасно! Если бы я – не дай Бог – знал какие-нибудь государственные секреты и в тот момент кто-нибудь пожелал бы их вызнать, я выболтал бы все не задумываясь. Представляешь, какой урон безопасности государства мы с тобой могли нанести! Может, мне вообще не стоит баллотироваться в сенат?
Теперь пришла очередь Сэм дружески хлопать по колену своего спутника.
– Не стоит так переживать из-за гипотетического предательства национальных интересов. Ведь, в конце концов, они не пострадали! Ты будешь великим сенатором. И мне жаль, что я это сделала. Правда! Понимаешь, тут не было ничего личного. Я не собиралась смутить тебя ил и как-то поразить… просто я провела некоторое время в дамской комнате, занимаясь самоедством. И чтобы усмирить разыгравшийся комплекс неполноценности, решила доказать самой себе, что я все еще кое-что могу.
Толливер нашарил пульт дистанционного управления от автоматических ворот и нажал кнопку. Все это время он внимательнейшим образом разглядывал Саманту.
– Можешь что? – спросил он.
– Да ничего. Глупости все это. – Саманта застегнула пальто и взяла сумочку, дожидаясь, пока Джек подгонит машину к дому. Она вдруг почувствовала, что устала. – Сейчас приду в свою временную спальню, приму душ и завалюсь спать.
Джек остановил машину у ступеней лестницы, ведущей в дом, заглушил мотор и отстегнул ремень безопасности. Прежде чем Саманта успела что-нибудь сказать на прощание, он повернулся к ней и, глядя в глаза, повторил вопрос:
– Я хочу знать, в чем именно ты так не уверена?
Сэм пожала плечами. На лице Толливера было странное полунасмешливое-полузаинтересованное выражение. Он, должно быть, забавляется ее смущением.
Саманта положила руку на дверцу и торопливо произнесла:
– Забудь. Мне правда жаль, что так получилось. Наверное, ты прав – это было нечестно. Я расскажу Каре о том, что произошло, и скажу, что я сама во всем виновата. Спокойной ночи, Джек.
Клик. Кнопка замка нырнула вниз. Толливер запер двери. Сэм засмеялась:
– Играем в маньяка? Весело.
– Что именно ты пыталась себе доказать?
– Ну все, перестань. Это уже не смешно, а просто глупо. И я уже извинилась. А теперь мне надо идти, чтобы отпустить Монти домой.
Джек быстро взглянул на дом. В нем светилось несколько окон.
– Я уверен, Монти не станет возражать против затянувшегося пребывания в гостях. И я хочу, чтобы ты рассказала мне, в чем именно ты так не уверена и почему занималась самоедством. Что тебя мучает?
Саманта сглотнула, почувствовав, что разговор выходит из-под контроля. Ее сердце колотилось как ненормальное. Джек сидел совсем рядом в темной машине, смотрел на нее своими сияющими зелеными глазами и дразнил ее. Конечно, он ее просто дразнит. И нужно помнить, что этот человек опасен. Он сексуальный хищник, которого посадили на голодный паек.
– Вот что, Джек, – решительно сказала Саманта. – Эта работа явилась для меня даром небес. Она изменит мою жизнь и откроет совершенно новые перспективы для моих детей. Это чудо, и я хочу, чтобы оно свершилось. Моя задача – помочь тебе попасть в сенат, а потом тихо уйти со сцены. Я постараюсь выполнить свою часть сделки как можно лучше. Давай не будем все портить.
Рука Толливера легла ей на колено, и теперь это вовсе не был дружеский жест. Его ладонь была горяча, и жар проник в кровь Саманты, напоминая ей о том, что рядом находится большой и очень, чертовски, сексуальный мужчина. Саманте вдруг показалось, что в «лексусе» стало душно.