Невеста специального назначения
Шрифт:
Препод лично заперся на бывшей вотчине опального Глеба и занялся снабжением аналитиков склеивающим зельем. Даже Терция подключилась.
Госпожа Шарон вручную делала магические кисточки для нанесения клея из шерсти белки-пушанки. Зверушка была полуразумна, и уговорить ее на “поделиться ворсом” стоило огромных трудов. Но этикетша пообещала белке коллекцию блестящих десертных ложек, и пушанка согласилась. Зачем ей нужны были серебряные приборы, оставалось загадкой, но белочка терпеливо разрешала себя обривать в десятый раз за день, а потом усиленно отращивала новую шерстку.
Из добытого ворса Терция крутила тонкие кисточки, соединяла с деревянной ручкой, похожей на карандаш, и телепортировала к аналитикам для дальнейшего использования.
Дольше пяти минут эксплуатации ни одна из кисточек не выдерживала, но тут уж ничего не поделаешь. Ритуал склеивания магических предметов, а именно таким Милонский посчитал Горгулия, требовал особо капризных условностей.
– А мы сейчас второе крыло доклеиваем, – вырвал курсантку из мыслей оклик симпатяги аналитика Морлея. Парень, обладатель невероятно выразительных зеленых глаз, в обрамлении длиннющих ресниц, внимательно смотрел на фрейлину. – Вероника, ты бы сходила поела, что ли, – заботливо предложил он. – А то бледная уже, как смерть. Нельзя столько много работать и так себя изводить.
В ответ пришлось устало улыбнуться. Мимика вышла вымученной, фрейлина действительно устала. Вот только иначе было нельзя, от нее зависела самая важная часть работы.
– Я потерплю, – упрямо заявила она. – Нельзя расслабляться.
– Да что ты в самом деле, – всплеснула руками девчонка из другой тройки аналитиков. – Еще не хватало нам голодных обмороков. Если не хочешь сама идти, давай я схожу.
Соглашаться не хотелось, но вредный желудок предательски заурчал, сдавая с потрохами.
Морлей дружелюбно усмехнулся:
– Солея, сходи, пожалуйста, – обратился он к однокурснице. – Только не в нашу столовую, а к тете Мане.
И так задорно подмигнул уже фрейлине, что Вероника невольно заинтересовалась:
– Что за тетя?
– Домовая из столовой преподов. Мы на третьем курсе вычислили, что они ее там от наших глаз прячут. С тех пор бегаем к ней за нормальной едой.
– А она не против?
– Она только за, – Морлей наносил клей на очередной осколок Горгулия. – Считает, что курсантов морят голодом, и с радостью дает еду на вынос.
– В таком случае не вижу поводов отказываться, – Вероника улыбнулась в ответ и дальше сосредоточилась на работе, хотя краем глаза все же подглядывала за деятельностью аналитиков.
Девушку не переставала удивлять та свобода и сплоченность, царившая в коллективе пятикурсников. Никаких перешептываний за спиной, язвительных комментариев. Это были не разрозненные тройки, а единый организм, работающий как часы.
– А все аналитики такие дружные между собой? – наконец не выдержала она и поинтересовалась, заслужив тем самым кучу удивленных взглядов. Пришлось пояснить. – Просто у нас на первом курсе за месяц столько дрязг случилось, столько конфликтов. А у вас все так мило и тихо, что даже не привычно.
– По-началу мы тоже грызлись, – пояснила обычно молчаливая шатенка Леся. – Но когда пять лет живешь бок о бок, то уже к концу второго курса начинаешь волей не волей становиться лучшими друзьями.
– И что, даже внутри троек не грызлись? – изумилась Вероника.
– Не-е, – протянул Морлей. – С тройками все как-то сразу слажено вышло. А у тебя не так, что ли?
Вопрос заставил девушку скривиться. В тонкости ее взаимоотношения с Ванессой и Кларентиной посвящать посторонних не хотелось, поэтому пришлось обойтись общими фразами:
– Ну мне точно не повезло так, как вам. У меня отвратительные соседки.
Внимательные взгляды скользнули по лицу первокурсницы. Аналитики отметили для себя эту зажатость, но уточнять причины не стали.
Самый умный курс Академии не просто так обучался пять лет делать выводы из минимума информации, чтобы понять – особо лезть в душу Вероники не стоит, тем более целой толпой.
– Кстати, – вдруг вспомнил Морлей. – А ведь даже у нас на факультете случались казусы. Вспомните, как нам Милонский рассказывал историю преподавателя зельеварения Глеба. Он ведь тоже учился у нас, но его предали собственные товарищи.
– В смысле? – заинтриговалась Вероника. – Расскажите!
Симпатяга-пятикурсник попросил взглядом разрешения у остальных и, только получив одобрительные кивки, продолжил:
– Магистр Глеб изначально обучался на аналитика. Причем отлично обучался, был одним из лучших. Но на выпускных экзаменах что-то пошло не так. В общем, завалил. А дальше произошло необъяснимое: лучшие друзья из тройки обвинили Глеба в загубленных жизнях и карьерах, а после попытались отравить.
– Отравить человека с уникальным иммунитетом к ядам? – перебила шокированная Вероника. – Они идиоты?
– А в тот момент никто о талантах магистра не знал. Дар проявился уже после лошадиной дозы яда, которым отравили Глеба.
Вероника поежилась, представив ситуацию до конца.
Ей еще, выходит, повезло. Она-то изначально от дворянок ничего хорошего не ждала. Они самодурные, мало ли что им в голову взбредет. А Глебу всадили нож в спину те, от кого он не ждал. Неудивительно, что зельевар был малость поехавшим. После такого сложно сохранить рассудок в здравии.
– Бедняга, – протянула фрейлина. – Теперь понятно, почему он такой странный. Я надеюсь, виновные понесли наказание?
По рядам аналитиков пронеслось невнятное мычание.
– Нет, – произнесла Леся. – Усуарис и Клив – так звали товарищей Глеба по тройке, сразу после покушения исчезли без вести. Над этой загадкой бьется каждый курс на протяжении уже не одного десятка лет. Милонский задает ее в конце первого года обучения, а тем, кто разгадает, обещает заочные высшие оценки по выпускным экзаменам.
– Может, скрылись во Внешнем мире? – сходу предположила Вероника. – Один из них ведь был иномирянином.