Невестка
Шрифт:
Виктор разгладил ладонями все листки, аккуратно проставил сегодняшнее число и сложил их в папку.
Вернулась с поля Лариса. Развязала клетчатый платок, улыбнулась мужу.
– Чего это ты такая розовая? - принимаясь за газеты, спросил Виктор.
– Сказали, ты поехал домой. Спешила, чтобы хоть раз пообедать вместе.
– Ну как там лен? - тоном хозяина спросил Виктор. - Весь разостлали?
– Весь! - ответила Лариса, и ее лицо еще больше порозовело. - Теперь бы только росы теплые!.. Шелк был бы, а не лен!
– Тут тебе письма, - с ноткой безразличия в голосе проговорил Виктор и на миг задержал взгляд на двух синих конвертах.
Лариса взяла один конверт, посмотрела его на свет в окне и оторвала полоску. "Под вашу личную ответственность, - тихо читала она, - предлагается срочно прислать сведения о сборе членских взносов..."
– От кого это? - узнав знакомый стиль, спросил Виктор.
– От нашего секретаря комитета, - вдруг удивившись, ответила Лариса. Но я ведь уже давно послала эти сведения!
Это немного омрачило ей настроение. И, наверное, чтобы окончательно не испортить его, Лариса отложила второе письмо в сторону и принялась поправлять на затылке волосы.
– Может, будем обедать? - предложила она, и в ее голосе, видимо, невольно, прозвучала настороженная просьба и какая-то боязнь, что Виктор может вдруг отказаться от обеда, встать и выйти из хаты. - Я, выбегу тату позову. Пообедаем, тогда и прочитаем все: и письма и газеты.
Пока она искала на дворе отца, а потом доставала из печи чугунки, Виктор все-таки просмотрел газеты. В областной была большая статья о крушниковской бригаде, а в районной - целая полоса. Самым подробным образом описывалось, как в бригаде добивались высокого урожая льна, и чуть не в каждом абзаце упоминалась фамилия бригадира.
– Тут все о тебе! - сказал Виктор жене, когда та начала подавать на стол.
Положил на подоконник газеты, а сам подумал: "Не так и много о ней. Это все Шандыбовича работа. Умеет человек и людям сказать, если надо, и бумажку накатать".
– Ну что же их нет? - забеспокоилась Лариса.
– Кого? - громко спросил Виктор. - Отца?
– Сказали, что идут, и вот нету.
– Придет, никуда не денется!
Лариса все-таки выбежала снова звать Данилу, а Виктор почти без всякого аппетита принялся хлебать горячие щи.
"Все отчеты писал Шандыбович, - вернулся он к тому, о чем недавно думал. - Ольга что-то артачится теперь, злится. Все с Павлом о чем-то шепчется. Тот меня упрекал, что я Шандыбовича кладовщиком поставил. А что тут особенного, что поставил? Я отвечаю за все! У меня очень-то не разгонишься. А человек он практичный. Такие люди нужны".
– Что тебя - ждать, как пана? - встретил он отца не совсем сдержанным вопросом.
Лариса глянула на него удивленно, а отец промолчал, только когда уже сел за стол, тихо сказал:
– Я там катух ладил, кабанчик подрыл стенку.
– Так мог бы давно наладить.
– С утра аж до самого полдня веревки вил...
Уже собирались вылезать из-за стола, как в хату несмело вошла маленькая да еще сгорбленная старостью колхозница, похожая по одежке на монахиню.
– Хлеб-соль вам, соседи добрые, - согнувшись еще больше, сказала она. Не обессудьте, что не вовремя пришла, очень уж к спеху мне. Не обессудьте...
– К нам всегда просим, - проговорила Лариса и подошла к ней. Садитесь, пожалуйста!
– Некогда и сидеть, сказать вам правду. - Бабка шагнула ближе к столу. - Это я к вам, Викторко.
– Лошадь? - вставая из-за стола, спросил Виктор.
– Ага. Лошадь. В больницу завтра с утра надо поехать. Что-то мой старик, не при вас будь сказано...
– Можно, - перебил ее бригадир. - Скажите Мефодию, пусть даст.
– Спасибо вам, Викторко, - чуть не кланяясь, заговорила с ударением на "ко" бабка, - спасибочко. Мы уж как-нибудь это самое... - Она почему-то показала рукой на сени, но, пожалуй, никто не понял ее жеста.
– Так что там у твоего старика? - спросил Данила. - Вчера же мы вместе с ним веревки вили.
– Я и не знаю, Данилко, - отступая как-то боком к порогу, проговорила бабка. - Стонет. Целую ночь стонал и теперь все стонет.
Лариса с благодарностью взглянула на мужа и вышла за бабкой в сени. Там задержалась минуты три, а потом вошла в хату с бутылкой в руках. Она чуть не плакала от возмущения.
– Что это такое? - обратилась к Виктору и, глядя на него удивленными глазами, подала бутылку.
Тот взял посудину в руки, по закупорке узнал продукцию Шандыбовичихи и засмеялся каким-то безразличным смехом.
– Ну чего ты еще спрашиваешь? - Он отдал бутылку и слегка обнял жену за плечи. - Горелка, понятно! Понюхала бы, и спрашивать не надо.
– Знаю, что горелка, - с обидой за такой тон сказала Лариса и отступила от мужа. - Меня интересует, как она попала сюда? Стала я подметать пол в сенях, вижу - бутылка на лавке. А раньше не было. Откуда?
– "Откуда, откуда"... - Виктор нахмурил брови, и его светлые, в последнее время уже не очень гладкие волосы съехали к переносице. - Наверно, бабка Дичиха оставила. Может, забыла тут свое добро по старческой памяти.
Данила крякнул раз-другой, потер большим пальцем заросший подбородок и вышел из хаты. Вспомнил, верно, как сам когда-то носил самогон Шандыбовичу.
– Как тебе не стыдно, Витя? - с укором качая головой, заговорила Лариса. - Пусть Шандыбович на весь район прославился как пьяница и взяточник. А ты? Ты же комсомолец. Да и вообще... Как же так можно?
Виктор солдатским шагом подошел к столу, вытянулся, заправил гимнастерку и, искоса поглядывая на жену, стал говорить, словно диктовал строгий приказ: