Невезуха
Шрифт:
Однажды я его видела, вполне соответствует своей кличке. Как мне рассказали, по его вине аэропорт в Окенче понес огромные убытки, случилось это года два назад. Еще я слышала, что этот Бешеный — исключительная сволочь. Не решусь утверждать наверняка, но, по-моему, Доминик под него копал. Больше я ничего не знаю, а через несколько минут вернутся мои родственники, так что я, с вашего позволения, пойду помешаю в кастрюле...
На сем моя оживленная деятельность завершилась.
* * *
Оказавшись в управлении,
— В Заленже мы тогда действительно стояли довольно долго, Пустынко чего-то ждал.
Странная вещь, на часы он не смотрел, лишь в дорогу все вглядывался. А потом вдруг велел ехать дальше, в Лесную Тишину, я его уже возил туда раза три или четыре. Перед домом он снова велел мне ждать, а сам ушел. Не было его минут тридцать. Обратно примчался чуть ли не бегом, в руках три плотно набитые картонные папки, одна бумажка у него вылетела по дороге, он за ней вернулся. Мы поехали дальше, во Владиславов, хотя перед этим речь шла о том, что возвращаемся в Варшаву. Гнали как на пожар. Адреса во Владиславове я не знаю, точнее говоря, не знаю названия улицы, он сам показывал дорогу, но зато помню, что он пошел к какому-то Карчоху. Эта фамилия была написана на почтовом ящике. Сидел он там до второго пришествия, чуть ли не до ночи, зашел туда с одной папкой, а вышел с пустыми руками. И мы вернулись в Варшаву. Вот и все.
— А остальные папки? Вы же сказали, что их было три.
— Наверное, оставлял в машине, в окно точно не выбрасывал. Я не обратил внимания, пассажиры часто что-то оставляют.
— А этого Карчоха вы видели?
— Да. Если это был Карчох. Он выглянул на улицу, когда завыла «тойота» Изы Брант.
Этого типа я уже раньше видел, в Варшаве.
Внешность у него запоминающаяся.
— Опишите его.
— Высокий, плечистый, около шестидесяти, седой. Лицо у него такое.., ага, на бульдога похож. Или на мопса. Как бы морщинами поперек сжато, бешеная такая морда.
— А в Варшаве где и когда его видели?
— Они с Пустынко как-то вместе вышли из кабака. Из «Адрии». Я в пробке торчал, от нечего делать и наблюдал за ними. Когда?.. За точность не поручусь, довольно давно, вроде бы осенью прошлого года. Помните, я вам говорил, что в тот день, тринадцатого, я забирал в Млаве, у гостиницы, некоего Северина. Так вот Карчох этот и Северин — один и тот же человек.
— Что ж вы сразу ничего не рассказали?
— Потому что обещал не говорить. Пустынко ведь был моим постоянным клиентом... Но теперь-то уже все. Я с ним несколько лет имел дело. Лет шесть, наверное. Постоянно его возил.
Платил он хорошо, маршруты приятные. С самого начала он оговорил следующие условия: он платит, а я молчу. Наркотиками, говорит, не торгую, так что я могу спокойно ослепнуть и оглохнуть.
— И куда вы его возили?
— В самые странные места. Например, на ипподромные конюшни. В какие-то дыры по всей стране, я, в общем-то, не записывал, так что придется долго соображать, чтобы все назвать.
Мы даже чуть ли не подружились.
— А он говорил, почему предпочитает ездить с вами?
— Говорил, почему
— А чего ради ему в голову пришли наркотики?
— Это, пожалуй, наиболее скользкое занятие, так что Пустынко сразу открестился. К тому же он, похоже, меня подозревал в связях с наркомафией. Ни фига подобного. Возить-то я мог все: оружие, наркотики, фальшивые доллары, но знать об этом ничего не знал, в карман пассажирам я не заглядывал. Да и в чемоданы тоже. Так откуда я мог знать, что мужик катит, скажем, в Свиноуйсце, а сам к груди мешочек с героином прижимает?
— Постарайтесь вспомнить, что ещё происходило под Заленжей. Чего мог ждать пассажир?
— Понятия не имею. Ничего необычного там не происходило.
— Тогда постарайтесь вспомнить все.
Лукаш Дарко нахмурил брови, задумался на некоторое время.
— Я бы охотно сделал ему гадость, гниде паршивой, но...
— Но?..
— Как вам сказать... Еще наврежу невинному парнишке...
— Даю вам слово, что с невинным ничего плохого не случится.
Было в майоре Бежане что-то такое, что заставляло самых закоренелых преступников верить ему. Вот и Лукаш поверил.
— Мотоцикл там перед нами несся. От самой Варшавы, я его на шоссе догнал. Обычный мотоцикл, я бы его обогнал, хотя он прилично шел...
— Какой мотоцикл?
— «Хонда-250», кажется. Я бы и обогнал, но Пустынко вдруг велел притормозить. Сказал, что мы слишком быстро едем, а он ещё не успел обдумать сделку. Я поехал медленней, так он велел прибавить; в общем, держались мы за мотоциклом тем до самого поворота на Заленжу.
Мотоцикл там пропал из виду, а мы остановились в Заленже.
— А что потом?
— Потом я смотрел перед собой, так же как и Пустынко, больше все равно нечем было заняться. По дороге к лесу шли бабы с корзинами.
Дети мотались туда-сюда. Проехали два трактора, грузовик. Пара велосипедистов. Пронеслись какие-то мотоциклы, один гоночный, а второй — какой-то столетний, старье старьем, а летел так, что я даже удивился. Легковушки, штуки три, «фиаты». А, ещё телега. Ну и мотоцикл снова, выскочил в нашу сторону, и что-то мне показалось, будто это тот самый, с шоссе. Как раз тогда Пустынко и велел ехать дальше. Не знаю, есть ли в том какой-то смысл, но говорю то, что видел.
— А номер у мотоцикла был варшавский?
— Варшавский, но я не запомнил. К чему мне?
— И больше ничего не произошло?
Лукаш снова немного поразмышлял.
— Парнишка какой-то из кустов на шоссе выскочил. Чуть под этот мотоцикл не попал.
Сопляк, лет двенадцати.
— И что?
— Ничего. Остановился и постоял немного.
Тут как раз и мы тронулись.
— Вы бы узнали его?
— Да никогда в жизни. Парнишка как парнишка. В руках у него что-то длинное, было.