Невидимая невеста
Шрифт:
Это была, разумеется, комната старого слуги, Германа. Впрочем, начальник полиции знал по донесениям своих агентов, что если окно первой спальни иногда открывалось для проветривания, то окно второй комнаты, выходившее тоже во двор, всегда оставалось закрытым. Это было видно и по оконной задвижке весьма сложного устройства, и по заржавевшим железным жалюзи.
Во всяком случае, комната Германа была пуста. Если окажутся пустыми чердак, бельведер и погреб под кухней, то можно смело утверждать, что хозяин и слуга ушли из дома, очевидно, с намерением больше не возвращаться.
— Вы не думаете, — спросил я господина Штепарка, — что Вильгельм Шториц знал о предстоявшем обыске?..
— Нет, господин Видаль, если он не спрятался в моем кабинете или в кабинете его превосходительства, когда мы разговаривали об этом деле!
— Когда мы пришли на бульвар Телеки, возможно, нас заметили…
— Согласен… Но как эти двое вышли из дома?
— Выбравшись на пустырь… через черный ход…
— Стены сада слишком высоки, а с другой стороны пролегает ров укреплений, через который невозможно перейти…
Итак, по мнению начальника полиции, еще до нашего прихода Вильгельма Шторица и Германа дома уже не было.
Мы вышли из комнаты через дверь лестничной площадки и быстро поднялись на третий этаж, где лестница заканчивалась.
Здесь был только чердак, протянувшийся от одного шпица до Другого. Свет сюда проникал через узкие форточки в крыше. С первого же взгляда стало ясно, что никто здесь не спрятался.
В центре чердака довольно крутая приставная лестница вела на бельведер, занимавший почти всю верхнюю часть дома. На него можно было попасть через люк, который откидывался с помощью противовеса.
— Люк открыт, — сказал я начальнику полиции, который уже ступил на лестницу.
— Действительно, господин Видаль. И поэтому-то здесь гуляют сквозняки… Сегодня сильный ветер!.. Флюгер скрипит на крыше!.. Мы ведь слышали…
— Однако, — заметил я, — мне казалось, что это был скорее скрип пола от шагов…
— Кто же мог ходить, раз никого тут нет…
— Может быть, наверху… господин Штепарк?..
— В этой воздушной клетке?.. Невероятно. Никого нет — ни здесь, ни в других помещениях дома!
Капитан Харалан, молча слушавший мой разговор с начальником полиции, проговорил, указывая на бельведер:
— Поднимемся!
Господин Штепарк первым поднялся по лестнице с помощью толстой веревки, свисавшей до пола.
Капитан Харалан, а затем и я последовали за ним. Можно было предполагать, что в этом узком пространстве поместилось бы не больше трех человек.
Действительно, это была своего рода квадратная клетка восьми футов в ширину и длину, высотой примерно в десять футов.
Там было довольно темно, хотя в пазы стоек, прочно закрепленных между балками крыши, были вделаны стеклянные перегородки.
Темнота объяснялась тем, что, как мы и заметили снаружи, были спущены толстые шерстяные занавеси. Но, как только их подняли, свет широкой волной хлынул через стеклянные стенки.
С четырех сторон бельведера взгляд мог охватить весь Рагз. Ничто не мешало обзору, более широкому, чем с террасы особняка Родерихов, однако меньшему, чем с замковой башни и башни Св. Михаила.
Я вновь увидел Дунай в конце бульвара, южную часть города, над которой господствовали дозорная вышка ратуши, шпиль собора, башня на холме Вольфанга. Вокруг простирались зеленые луга пусты, окаймленные вдалеке горами.
Спешу сказать, что на бельведере, как и повсюду в доме, не было никого! Господину Штепарку пришлось признать: этот полицейский десант не дал никакого результата и мы пока ничего не узнали о тайнах особняка Шторица.
Я сначала подумал, что бельведер служит для астрономических наблюдений и что здесь находятся приборы для изучения неба. Но нет. Там были только стол и деревянное кресло.
На столе лежали какие-то бумаги, и среди них — номер «Винер экстраблатт», где я прочитал статью о годовщине смерти Отто Шторица.
Несомненно, именно здесь его сын проводил часы досуга после работы в кабинете или, точнее, в лаборатории. Во всяком случае, он прочел эту статью, так как на ней — наверняка его рукой — красным карандашом был поставлен крест.
Вдруг послышалось громкое восклицание, полное удивления и ярости.
Капитан Харалан заметил на полочке, прибитой к одной из стенок, картонную коробку и сразу открыл ее… И что же он оттуда извлек?..
Свадебный венец, похищенный во время помолвки в особняке Родерихов!
X
Итак, по поводу вмешательства Вильгельма Шторица в ход событий, происшедших в особняке Родерихов, сомнений уже не оставалось! У нас была теперь материальная улика, а не просто предположения. Кто бы ни был виновником случившегося — сам Вильгельм Шториц или кто другой, — стало ясно, что, по крайней мере, он замешан в похищении венца, хотя мы и не могли объяснить сути дела!..
— Вы все еще сомневаетесь, дорогой Видаль? — воскликнул капитан Харалан дрожащим от гнева голосом.
Господин Штепарк молчал, хорошо понимая, что в этом странном деле еще много неясного. Действительно, хотя виновность Вильгельма Шторица бросалась в глаза, мы не знали, какие средства он использовал и сможет ли полиция, продолжая расследование, когда-либо их установить…
Хотя капитан Харалан обращался непосредственно ко мне, я ему ничего не ответил. Да и что можно было сказать?..