Невидимая рука. Экономическая мысль вчера и сегодня

ван Зунтум Ульрих

Ульрих ван Зунтум Мюнстер, январь 1999 г.

Часть 1

Люди и рынки (микроэкономика)

Глава 1

Невидимая рука рынка

1. От меркантилизма к рыночной экономике

Сегодня мы считаем само собой разумеющимся, что можем купить почти все товары, если в состоянии за них заплатить. Если мы хотим съесть на завтрак свежие булочки, то на каждом углу мы найдем булочную, которая предлагает немыслимый ассортимент хлебобулочных изделий. В больших супермаркетах

разнообразие товарного предложения просто «убивает». От видеомагнитофонов и ядовитого паука-птицееда там предлагают все, что можно себе только представить. Покупая автомобиль, мы можем сделать выбор из моделей, производимых в самых разных странах и во всех ценовых категориях, от небольшого автомобиля экономкласса до люксового лимузина. Естественно, при этом мы всегда должны помнить о содержимом наших кошельков. В остальном же мы всегда можем рассчитывать на самое широкое предложение интересующих нас товаров.

Так обстоит дело не везде в мире, и в Европе такое положение также существовало не всегда. В коммунистических странах Восточной Европы часто не хватало самых необходимых товаров повседневного спроса, таких как продукты питания, одежда или топливо. Каждый раз, когда в продаже появлялись «люксовые» товары – мясо или высококачественные импортные изделия, в большинстве случаев перед магазинами выстраивались длинные очереди страждущих. Даже те, кто был в состоянии платить за них высокие цены, часто уходили с пустыми руками, поскольку количество товаров было ограничено. Официальные цены были низкими, но они в основном существовали только на бумаге. В действительности товары просто не доходили до прилавка. В лучшем случае их можно было приобрести по блату или на черном рынке.

Германия тоже знала такие времена. Сразу после Второй мировой войны здесь сначала еще не существовало рыночной экономики. Господствовала контролируемая государством система распределения товаров. Масло, хлеб или обувь официально стоили недорого, однако получить их можно было только по продовольственным карточкам или другим талонам. Их продажа по ценам, более высоким, чем установленные государством, считалась спекуляцией и сурово наказывалась. Так власти хотели обеспечить максимально справедливое распределение среди населения ограниченных объемов продукции, производимой в первые послевоенные годы.

Однако низкие цены на товары привели к тому, что никто больше не был заинтересован в их производстве. А тот, кто все же эти товары производил, часто начинал заниматься их накопительством в ожидании лучших времен и более высоких цен. Принудительная система государственного распределения, таким образом, еще больше обостряла проблему товарного дефицита, вместо того чтобы ее облегчать.

Одновременно резко вырос объем бартерных сделок, когда один товар обменивался на другой. В выгодном положении оказались те, кто, например, мог предложить для обмена нейлоновые чулки или американские сигареты, поскольку за эти товары можно было получить практически любые другие. Неплохо чувствовали себя в этой ситуации крестьяне: горожане везли в деревню ковры, обувь и текстиль, чтобы получить за них, например, мешок картошки. Вся система являлась наглядным примером того, к каким последствиям приводит государственное регулирование цен. В то время как производство почти прекратилось и большинство населения практически недоедало, спекулятивная торговля и примитивное меновое хозяйство процветали.

С мороком покончил Людвиг Эрхард (1897–1977), ставший позднее министром экономики. На посту директора так называемой Бизонии (на самом деле – директора Экономического управления Бизонии. – Перев.) 24 июня 1948 г., шесть дней спустя после денежной реформы, он добился отмены регулирования цен. Политическое сопротивление этому решению было велико, и осенью 1948 г. профсоюзы даже объявили всеобщую забастовку. Однако успех мер по либерализации был столь очевиден, что критика вскоре умолкла. Магазины стремительно наполнились товарами, о существовании которых никто даже не подозревал.

Одновременно начался рост производства и, соответственно, доходов, так что произведенные товары легко можно было продать.

Несмотря на первоначальные проблемы с обеспечением стабильности уровня цен, прежде всего во время корейского кризиса в середине 1950 г., Эрхард последовательно продолжал проводить курс на либерализацию. Часто беспримерный подъем в Западной Германии того времени называют экономическим чудом. На самом деле это было не чудо, а совершенно логичный результат действия законов рынка.

Первому систематическому описанию этих законов мы обязаны шотландскому экономисту Адаму Смиту (1723–1790). Его главный труд «Исследование о природе и причинах богатства народов» вышел в свет в 1776 г. – в год провозглашения независимости США. Собственно говоря, Смит был моральным философом. Он считается основателем классической политической экономии, которая до него как самостоятельная наука не существовала. Его личность довольно точно отражает образ рассеянного профессора. Утверждают, что на протяжении всей жизни он часто разговаривал сам с собой, а однажды даже появился на людях в домашнем халате. Незадолго до смерти в присутствии друзей он сжег все свои черновики и рукописи, чтобы не оставить потомкам ничего из незаконченных сочинений.

В «Богатстве народов» Смит свел счеты с экономической системой меркантилизма, господствующей экономической доктриной того времени. Эта система, как и позднее социализм, основывалась на жестком регулировании цен, ограничении конкуренции и бесчисленных иных мерах вмешательства государства в экономическую жизнь. Адам Смит противопоставил ей концепцию экономического либерализма, которая в основном строилась на основе признания свободной игры рыночных сил. Его книга действительно ознаменовала исторический закат меркантилизма, она стала в определенном смысле Библией всех экономистов, ориентирующихся на рыночную экономику. На собраниях неолиберального общества «Мон-Пелерен» до сих пор принято носить галстуки с изображением Адама Смита.

Как моральный философ Смит интересовался мотивами людей, побуждающими их к труду и к производству товаров для рынка. Он полагал, что в определенной мере им вполне может быть присуще бескорыстие. Люди – это социальные существа, которые, в принципе, испытывают взаимную симпатию, считал Смит. Однако он был в достаточной степени реалистом, чтобы понимать: вся истина этим не исчерпывается. Большинству людей скорее также свойственна сильная тяга к удобству и удовлетворению собственных интересов. Поэтому нельзя полагаться на то, что товары, требующиеся для народного хозяйства, будут производиться просто на добровольной основе. Для этого необходимы сильные экономические стимулы для отдельных индивидуумов, особенно когда производственный процесс организован в соответствии с принципом разделения труда, так как тот, кто не производит товар для себя, будет рассчитывать, что за свой труд он, по всем правилам, получит определенное вознаграждение.

Поэтому важнейшим стимулом для производства товаров является для Смита доход, который может получить каждый отдельный индивид. Часто цитируемая фраза из его книги 1776 г. звучит так: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов». Именно личная выгода, следуя этому высказыванию, и есть та важнейшая движущая сила, необходимая для того, чтобы увеличить благосостояние нации и всех людей, ее составляющих.

В другом месте своей книги Смит описывает этот механизм с помощью знаменитой метафоры о невидимой руке рынка. Не только ремесленник и рабочий, но и капиталист, принимая свои решения, «невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения». Преследуя личные интересы, они служат интересам всего общества. Напротив, к идее служения общему благу Смит относился скептически: «Мне ни разу не приходилось слышать, чтобы много хорошего было сделано теми, которые делали вид, что они ведут торговлю ради блага общества».