Невидимая сторона. Стихи

Файнберг Владимир Львович

пока я не откликнусь…

Я откликнусь,

зажгу свечу

и при неверном свете

проверю, все ли в сумку уложил:

вот хлеб,

вот нож,

вот спички,

компас,

карта,

соль в коробке…

Да что я снова все

перебираю?!

Ведь вечером все тщательно сложил

и снасти приготовил.

Какого ж черта я не сплю и помню—

ко мне в четыре постучится мальчик…

Он встанет раньше,

по тропинке мокрой

он с веслами тяжелыми пройдет

сквозь лес дремучий…

Не знает он названия созвездий,

играющих над головой, над веткой.

Он думает, что я их знаю—все.

Он думает, что я, большой и сильный,

поймаю с ним больших и сильных рыб.

Он хочет знать—зачем река стремится

отсюда к морю? И зачем опять

дождем и снегом падает обратно?

И правду ли сказала бабка Марья,

что люди все на свете помирают,

а если так—зачем они живут?

…Я улыбаюсь в темноте

и малость

свою перед Вселенной ощущаю,

и радуюсь, что горизонт безбрежен,

и мальчикам останутся загадки

великой, капитанской широты.

И забываю все свои печали.

Я должен быть правдивым и простым.

Я вправду должен быть большим и сильным,

поймать хотя б одну большую рыбу…

Стучит весло о раму.

Откликаюсь.

Зажег свечу.

И быстро проверяю—

вот хлеб,

вот нож,

вот спички,

компас,

карта,

соль в коробке…

ЭКСПРЕСС ЗА РУБЕЖ

Россия за окном,

исчерченным дождем.

Березовый колок.

Разметанный стожок.

Пасутся кони.

А стрелочник продрог,

и свернутый флажок глядит вдогоню.

На склон холма,

березками поросший,

легла пороша.

И у подножья

вновь пасется лошадь.

Охранник на посту.

И поезд на мосту

вдруг медлит ход.

Дождь ледяной стекло

колосьями сечет.

Внизу оцепененье ледостава—

река не встала.

Граница впереди.

И странная тоска

вонзает жало.

ГРЕЧЕСКИЙ МОТИВ

Веселый,

который,

приходит в свой дом,

играет с детьми, петухом и котом.

Веселый,

который

не спит по ночам.

А что его мучит—

известно всем нам.

Веселый,

который

когда он один,

он вовсе не весел—

есть много причин.

Веселый,

который

известен всем нам.

Лишь в зеркало глянешь,

тотчас же он там.

ЗИМА В ПИРЕЕ

Тот ветр,

что вздымал Маяковского парус,

упал.

Роскошные яхты у Микролимана

целуют причал.

Мы едем с Олегом на автомашине

сквозь них, как сквозь лес.

И зазывалы из ресторанов

бросаются наперерез.

И вот мы сидим в ресторане «Canaris»,

лангустов печеных едим,

белым вином запиваем закуску,

и осьминог впереди.

По-царски Олег меня угощает.

Следит официант,

чтобы бокалы—полны до края

и на столе —провиант.

Одни в ресторане средь великолепья

зеркал, позолот.

Иллюзий былых отрясает отрепья

парусный флот.

Где наша юность,