Невидимка и (сто) одна неприятность
Шрифт:
Мирей — королева красоты. Официально у нее проблемы с наркотиками, выливающиеся в нестабильный дар. Но ее мать не волновали эти “проблемы с наркотиками” (травка и алкоголь в клубе таких же золотых девиц) до тех пор, пока доченька не попыталась залезть в штаны к ее молодому мужу.
А вот у Алисон все серьезно, и бедняжка чихнуть не может без того, чтобы не снести половину дома. Алисон ходит в специальных браслетах и не колдует без страховки учителей. А учителя крестятся и пишут друг другу прощальные записки перед индивидуальными сессиями с Алисон. И ее бы запечатали, да только
Официально “Зеленые горы” для таких, как Адриан и Алисон. Талантливых детей с проблемным даром. Неофициально — для всех тех, кого можно под это определение запихнуть. Даже если проблемы с даром связаны не с самим даром, а с тем, что дети оказались ненужны, неуместны, неудобны и прочее “не”.
Отправить ребенка в элитное закрытое учебное заведение исправлять огрехи в даре — это очень удобно. Позволяет одновременно избавиться от проблемного отпрыска и не потерять лицо. Еще и сочувствия снискать.
“Все это так печально, мне так жаль Эления,” — мамина подруга трогает ее за руку, переводя на меня скорбный взгляд. — “Тебе, должно быть, невыносимо было принять такое решение. Расстаться с дочерью и так надолго…”
“Конечно”, — вздыхает мама и трогает надушенным платком угол глаза, отчего у нее выступают слезы. — “Но мы с мужем нашли для Лали самое лучшее заведение. Я уверена, со временем все наладится, там работают превосходные специалисты!”.
Это было два года назад, когда меня спустя год пребывания в Горках впервые забрали на каникулы. Ночью ураганный ветер прошелся по саду, вырвал с корнем все насаждения, разбил окна, а упавшее дерево едва не покалечило садовника.
Больше меня на каникулы не забирали.
Хотя она звонила, каждую субботу ровно в десять утра — это было отведенное мне время. Вернее, это я звонила, а мама была дома, чтобы принять этот звонок. Поначалу я плакала и просила меня забрать, а мама плакала и просила потерпеть еще немножко. Потом я перестала звонить и отказывалась подходить, когда мне сообщали, что звонит мать. А потом я случайно узнала, что нежелание общаться с родителями расценивается как плохая социальная адаптация, и я снова стала звонить. Мама воспряла духом и, кажется, теперь считала, что мы лучшие подружки.
“Я люблю тебя, детка. И папа очень бы тобой гордился!”.
Нет, большинство из нас все же время от времени забирали домой. Но никого — каждые выходные. И было обидно осознавать, что кто-то из нас, оказывается, все же нужен своей семье.
И это — еще одна и очень веская причина не любить Даниэля Лагранжа.
— Невидимка, — Крис перехватил меня на выходе из столовой, и я была единственной девушкой во всем замке, которую за это не сожрет потом стая разъяренных гарпий. — Нужна помощь…
Мы проторчали в библиотеке все выходные, вплоть до десяти вечера воскресенья. Мистер Кливерс, библиотекарь, был настолько озадачен таким рвением, что, кажется, начал подозревать нас в чем-то страшном, потому что проходил мимо с периодичностью в десять минут, и заглядывал через плечи. Я даже честно старалась отодвинуться в такие мгновения, чтобы ему было лучше видно — всего лишь формулы, о, хранитель пыльных сокровищ!
Крис подслушал, что не пролезет в удовлетворительную успеваемость, если не сдаст зачет по магической математике, а если он не пролезет в удовлетворительную успеваемость, то не видать ему жарких каникул на островах, обещанных родителями, потому что из “Горок” его не выпустят. А магическая математика и Крис — это примерно как луна и солнце, вроде и существуют на одном небе, но бесконечно друг от друга далеки.
Математика в отличее от рун и мне давалась со скрипом, но я в отличие от Криса умела заставить себя сесть и учить. И методом проб и ошибок, как выяснилось — и его заставить могла тоже.
Альтруизмом я не страдала. Если Крис делает это ради островов, значит, это его билет за пределы замка. А мне нужно кое-что, что находится за его пределами. Так что…
Крис умчался окрыленный собственными успехами, а я задержалась расставить книги. И когда возвращалась одна в свою комнату замок уже был тих и пустынен. По идее после девяти воспитанникам запрещалось покидать комнаты, но для учебы делалось исключение. Хотя я все равно предпочла бы не попадаться никому на глаза. И потому, когда, подходя к главному входу, услышала стук каблуков, предпочла нырнуть в темную нишу, с глаз долой.
— Неужели мистер Лагранж все-таки осчастливил нас своим возвращением! — миссис Керлиони излучала гневное недовольство. — Не будете ли вы любезны объяснить, почему я должна просиживать свое нерабочее время в ожидании вас?
— От лица мистера Лагранжа я приношу вам извинения, мэм, — вместо Даниэля отозвался низкий мужской голос. — Возникли задержки в пути.
— В таком случае в следующий раз вам следует выехать с учетом возможных задержек. Как вы себя чувствуете, мистер Лагранж? Как прошли выходные? Без происшествий?
— Превосходно, — хриплое бурканье — это уже Даниэль.
— Прекрасно. Отправляйтесь к себе и ложитесь спать, не забывайте, что завтра утром вас ждет индивидуальная сессия с мистером Лоуренсом. А вы, мистер, задержитесь. Я не видела вас раньше, но, полагаю, мистер Лагранж поставил вас в известность, что после каждого пребывания Даниэля вне стен нашего заведения мне необходим детальный отчет о его поведении и самочувствии…
Я подождала, пока тень Лагранжа проплывет мимо и шаги затихнут за поворотом, и только после этого вылезла из укрытия, чтобы продолжить путь.
Как оказалось, шаги за поворотом затихли не потому, что Даниэль ушел.
Он сидел на полу с запрокинутой головой, закрытыми глазами, в не очень-то удобной на вид, какой-то безвольной позе. И даже не обернулся на мое появление.
— Лагранж? — озадаченно окликнула я.
Ресницы дрогнули, приподнимаясь, светло-серебристая радужка блеснула в лунном свете, заливающем коридор. И глаза снова закрылись.
— Проваливай.
Вообще, надо признать, совет был дельный. Надо бы так и поступить. Принцип невмешательства, когда дело касается чужих проблем, в стенах этого замка не раз себя оправдывал...