Невидимка. Идеальные убийства
Шрифт:
— Нет! Пожалуйста — еще всего лишь один…
— Нет. Я тебе скоро перезвоню.
— Букс! — кричу я, но связи уже нет. Букс отсоединился. Это правильное решение. Он ведь знает, каково это — спорить со мной. Черт бы его побрал!
Я рывком стаскиваю с себя наушники с микрофоном и швыряю их на свой рабочий стол. Поднявшись на ноги, я тут же чувствую острую режущую боль в спине. Мой взор затуманивается оттого, что я сидела и таращилась на экран компьютера всю ночь. Приходится признать, что мой мозг уже неработоспособен.
Я выхожу в коридор и направляюсь в «боевой штаб» — конференц-зал, откуда вынесли стоявший там длиннющий стол и где сейчас трудятся восемь аналитиков из нашей бригады. Они пришли
У меня кружится голова, я плохо соображаю. До меня доносятся звуки оживленного разговора, а затем смех. Смех! Я ускоряю шаг, и вот я уже возле «боевого штаба».
Внутри этого помещения один из двух аналитиков-мужчин стоит перед остальными и делает что-то комическое — похоже, имитирует какой-то дурацкий танец или что-то еще. Когда он замечает меня — а точнее, когда меня замечают все присутствующие в комнате, — улыбки исчезают с лиц и воцаряется неловкое молчание. Войдя в комнату, я смотрю поочередно на каждого из них — смотрю на этих семерых новых аналитиков плюс Софи Таламас. Я чувствую себя каким-то угрюмым родителем, который взял да и приперся на вечеринку, устроенную подростками, вызвав тем самым всеобщее смущение, или же учителем, вошедшим в класс, где ученики стоят на головах, и мне очень не нравится такое ощущение, но я не могу сдержаться.
— Человек, которого мы хотим поймать, — медленно говорю я дрожащим голосом, — снимает скальпы со своих жертв, когда те еще живы. Вы это осознаете? Он ошпаривает их кипятком — опять же, пока они еще живы. Одерните меня, если я сказала что-то смешное!
Все стоят молча, потупив взгляд.
Наконец Софи говорит:
— Мы просто пытались немного выпустить пар, Эмми. Все работают очень напряженно.
— Все работают недостаточно напряженно, — возражаю я. — Он — здесь, — я указываю на один из лэптопов. — Где-то во всех этих сведениях, в какой-то перекрестной ссылке, которую мы еще не проверили, в какой-то базе данных, на каком-нибудь блоге, или в социальной сети, или на веб-сайте фигурирует наш субъект. И найти его — это наша с вами задача. Задача всех тех, кто находится в этой комнате. Он не оставит отпечатков пальцев, чтобы их нашел кто-нибудь из наших знаменитых спецагентов. Он не обронит свой бумажник на месте преступления или где-нибудь по дороге и не сломает ногу, выходя из дома, который он поджег. Он не станет привлекать к себе внимание любопытных соседей. Его найдут отнюдь не агенты, работающие в районе места преступления. Его найдем мы — то есть люди, которые находятся в этой комнате. Аналитики. Поэтому напрягите свои мозги и покажите мне, на что вы способны, потому что этот мерзавец только что улизнул от нас еще на одну неделю!
Я стремительно выхожу из комнаты и направляюсь к лифту. Мне необходимо принять душ и чего-нибудь поесть, прежде чем я продолжу свою работу. Только оказавшись на свежем воздухе, я осознаю, что ключи от автомобиля остались на моем рабочем месте.
64
Вернувшись на свое рабочее место, я вижу Софи Таламас, которая держит в руке мои ключи от автомобиля.
— Думаю, вы забыли вот это, — говорит она.
Я хватаю ключи.
— Вы не имели права говорить нам такое, Эмми. Эти люди работают на износ. Им платят меньше всех в ФБР, но тем не менее они работают по пятнадцать часов в сутки. Они пришли сюда в семь утра в воскресенье…
— Знаете что, Софи? — Я вскидываю руки. — Если вы хотите работать с девяти до пяти, то устраивайтесь на работу в «Севен-Элевен» [44] или какую-нибудь аналогичную контору. Мы пытаемся поймать настоящего монстра. Иногда для этого требуется приложить дополнительные усилия.
— Я думаю, что нам всем это понятно.
— В самом деле? Замечательно.
Я направляюсь к двери.
— Я не закончила, — говорит Софи.
Я останавливаюсь и оборачиваюсь:
44
«Севен-Элевен» (7-Eleven) — крупная сеть небольших магазинов в 18 странах.
— Что вы сказали?
Софи — с ее шелковистыми волосами, с изящной небрежностью стянутыми на затылке в хвост, с ее облегающими джинсами, симпатичной вязаной кофточкой и идеальным овалом лица — вся буквально клокочет от возмущения. Когда женщина с такой привлекательной внешностью сильно сердится, ее лицо не становится некрасивым, нет — просто ее черты кажутся более четкими, глаза блестят сильнее, а румянец на щеках проявляется отчетливее.
— У нас с вами проблема, не так ли, Эмми? У нас двоих.
Я вздыхаю и отмахиваюсь от нее.
— Вы просто делайте свою работу, Софи, и…
— Я делаю свою работу. Я работаю не меньше остальных. Но у нас двоих есть проблема, не правда ли? Вы испытываете ко мне неприязнь с того самого дня, как я стала работать в этой группе.
— Мне от вас нужно только одно: чтобы вы концентрировались на этой работе, — говорю я.
— Я с ним не сплю, Эмми.
Я делаю шаг назад, как будто меня толкнули. Софи скрещивает руки на груди и ничего больше не говорит, чтобы ее последние слова как бы зависли между нами. Мне есть о чем задуматься и есть что сказать относительно того, что она только что заявила, причем мысли и слова эти не будут приятными. Тот факт, что она считает, будто данная проблема существует, означает, что какие-то мои действия, жесты, мимика или что-то еще обозначили наличие этой проблемы — по крайней мере, с ее точки зрения. Похоже, она чувствует себя рядом с Буксом психологически комфортно, раз уж решилась на подобное заявление. А еще странно, что, по ее мнению, я должна услышать от нее это, и что мы разговариваем об этом в ситуации, когда по стране рыщет злонамеренный психопат…
— Я с ним не сплю, — снова говорит она. — Букс все это время очень хорошо относился ко мне и всячески мне помогал. Мы с ним друзья — это верно. Но не более того.
Не могу не признаться себе, что от этих ее слов испытала некоторое облегчение. Я тут же подавила и изгнала из себя это чувство — уж это-то я хорошо умею делать. Да, я умею подавлять свои чувства, скрывать их. Мои чувства к Буксу (в той степени, в какой они еще существуют, — какие-то остаточные ощущения, какое-то примитивное сексуальное влечение, не более того) не имеют значения, потому что я вполне могу отодвинуть их в сторону ради того, чтобы сконцентрироваться на этом расследовании. Мое чувство утраты, не оставляющее меня после смерти Марты, не имеет значения, потому что я вполне могу отодвинуть и его тоже. Я щелкаю мышью на любых подобных чувствах и перетаскиваю их в корзину своего мозга, где им и место.
Я — женщина, стоящая в эпицентре урагана и делающая вид, что не ощущает даже легкого ветерка. Я могу посадить под замок все свои эмоции, выключить свое сердце и направить каждую каплю своей энергии в свой мозг. Я могу быть женщиной, которая думает только о важных сведениях, уликах, подсказках, головоломках и которая в состоянии заставить себя забыть все то, что делает ее человеком, а не роботом.
Я найду время на то, чтобы побыть человеком, попозже. «Попозже» — одно из моих любимых слов.