Невидимки
Шрифт:
— Не знаю.
— Тогда, увидимся.
Я вернулся к себе домой, взял бумажник, ключи от машины и сел за руль «Бьюика».
Весь день я просто катался. Кончалось топливо — я заезжал на заправку. Хотел есть — ехал в «Бургер Кинг» и ел. Но в остальное время я постоянно находился в движении. Я проехал по тихоокеанской автостраде почти до самой Санта-Моники, затем свернул вглубь материка и через горы добрался до Помоны. Приятно находиться на трассе в одиночестве, я сделал радио погромче, открыл окно и прибавил газу. В лицо дул тёплый ветер и я притворился, будто я никакой не Невидимка,
Назад я вернулся поздно, два других здания освещались фонарями, однако мой дом стоял в темноте. Всё как обычно. Болтать с Джоном и Джеймсом мне не хотелось. Я просто хотел лечь спать.
Я тихо вошёл в дом и поднялся в спальню.
И там увидел сидящих на моей кровати голых Фелипе и Мэри.
Я двинулся обратно.
— Стой, ты куда? — спросил Фелипе.
Я неохотно повернулся.
— Пойду, посплю.
— Можешь поспать здесь, с нами.
Я помотал головой.
— Почему?
— Не хочу.
— Это не изнасилование, — сказал Фелипе. — Против этого у тебя не может быть никаких возражений. Мы все здесь — добровольцы.
— Я ни на что не соглашался.
— А я говорю, что соглашался.
— Но…
— Никаких «но». Ты до сих пор цепляешься за старую мораль. До сих пор не понимаешь, что мы движемся вперед, оставив прошлое позади. Правила нормальной жизни к нам не применимы. Мы вне их.
Только я не был вне этих правил.
Я снова помотал головой и вышел из комнаты.
Ночь я провёл на диване внизу.
9.
Стоял ноябрь. Мы уже почти полгода пользовались угнанными машинами и их новизна начала блекнуть. Поэтому Фелипе решил сходить и раздобыть новые.
Ещё мы решили дать этому делу огласку.
На «Джипе», «Мерседесе» и ещё трёх спорткарах мы решили устроить гонки на выживание. Мы украли полицейские дорожные заграждения, в среду вечером перекрыли отрезок 405-го шоссе неподалеку от Лонг-Бич, выставили предупреждающие огни и с разных сторон поехали навстречу друг другу, расталкивая все оказавшиеся у нас на пути машины. Первой нашей жертвой стал «Порше», Фелипе на «Мерседесе», я на «Джипе» и заменивший Джуниора на «Ниссане» Стив зажали его с трёх сторон. Затем они набросились на меня, и хоть я храбро сражался и изо всех сил оттеснял машину Стива, в конце концов, я врезался в разделительный отбойник и разбил «Джип».
Гонку выиграл Фелипе. По установленным правилам он имел право оставить «Мерседес» себе, но он решил бросить его на шоссе вместе с остальными машинами. Он выехал на пустую полосу, включил круиз-контроль и выпрыгнул из салона.
«Мерседес» немного проехал вперед, затем резко повернул вправо, подскочил на выбоине, врезался в отбойник и заглох. Мы ждали, что последует взрыв, но его не произошло.
— Всё, — сказал Фелипе. — Наигрались. Идём домой.
За предупреждающими огнями собралась огромная пробка, мы прошли мимо заграждений, между рядами сигналящих автомобилей и расселись по оставшимся машинам.
Домой мы возвращались в хорошем настроении.
Наше небольшое соревнование попало в местные новости, мы собрались в доме Фелипе и, когда
— Для полиции остаётся загадкой происхождение заградительных блоков и разбитых автомобилей, — сообщил репортёр.
Сидевшая сегодня с Доном Мэри улыбнулась.
— Круто. Очень круто! — воскликнула она.
Я добросовестно записал репортаж.
Мужчина-репортёр выдал какую-то остроту насчёт разбитых машин и начался прогноз погоды.
Остальные террористы принялись воодушевлённо обсуждать гонку и репортаж, а я молча сидел с пультом от видеомагнитофона в руке и смотрел прогноз погоды. Никакой мы не Ужас Простых Людей, понял я. Мы не благородные романтики. Мы ничего не значим. Мы лишь кучка жалких анонимов, отчаянно пытающихся любыми способами обратить на себя внимание, оставить след в этом мире.
Мы просто клоуны. Забавное дополнение к вечерним новостям.
Осознание этого факта оказалось очень неожиданным, я совершенно не был к нему готов. Я совсем не задумывался обо всех этих террористических делах. Я принял доводы Фелипе и, как и он, считал, что то, чем мы занимались было настоящим, правильным, стоящим наших усилий. Я никогда не переставал анализировать нашу ситуацию в целом. Но сейчас я впервые оглянулся, посмотрел на то, что мы натворили и понял, насколько же это всё ничтожно, насколько жалкими и никчёмными мы были в своей мании величия.
Фелипе злился на то, кем он был, и этот гнев вёл его, питал его страсть, вынуждал что-то сделать со своей жизнью. Но остальные этой энергией не обладали. Я в том числе. Может, поначалу я и злился на себя, но уже давно не испытывал ничего подобного. К тому же, удовольствие, получаемое от наших акций, тоже давно уже поблекло.
В чём смысл всего этого?
Я выключил магнитофон, убрал кассету в коробку и вернулся к себе. Там я долго стоял под горячим душем, затем накинул халат и прошёл в спальню, где меня уже ждала одетая в одни лишь шёлковые трусики Мэри.
— Не сегодня, — устало сказал я.
— Я хочу тебя, — в её голосе была слышна фальшивая похоть.
Я вздохнул и скинул халат.
— Ладно.
Я лёг на кровать рядом с ней, она села сверху и принялась меня целовать.
Вдруг я почувствовал, что на кровати появился кто-то ещё и взял мой член в руки.
В грубые мужские руки.
Я дернулся. Мне было противно. Я понимал, что должен был быть более раскрепощён, но мне этого совершенно не хотелось.
Я почувствовал, как мой член оказался во рту.
Я лежал, прижатый Мэри, та обхватила меня руками и ногами, не позволяя вырваться.
Послышался сдавленный мужской стон, и я вдруг понял, что с той стороны надо мной «трудился» Фелипе.
Охваченный глубоким мрачным отчаянием, я закрыл глаза.
Я думал о Джейн.
Фелипе вытащил мой член изо рта, на него села Мэри и сильнее обхватила меня. Давление всё нарастало и нарастало, затем хватка ослабла и она, шумно выдохнув, завалилась на меня.
Только тогда я смог скатиться с кровати. Чувствовал я себя как никогда ужасно. Я ненавидел Фелипе, мне хотелось убить его, хотелось обхватить его горло и выдавить из него всю жизнь до последней капли.