Невидимые нити природы
Шрифт:
Мужая, сильные молодые волки (двухлетки и трехлетки) выбрав по вкусу подругу (часто на всю жизнь), уходят весной из стаи и заводят свою семью. Слабые же их сверстники менее счастливы, своим домом обычно не живут, супружества не знают (если в округе есть волки сильные). Они «нанимаются», что называется, в няньки к своим братьям. Такова их волчья доля.
Когда волчата родятся, мать первые недели лежит с ними в логове, потом, принюхиваясь, осторожно выползает из норы, но далеко не уходит, лишь метров на сто — двести. Куда-нибудь сюда члены «большой семьи» приносят ей добычу — все, что поймали. Позже она и сама рыщет по округе. И вот тогда няньки — «тетки», «дядьки», «кузены» — нянчат волчат. Они с ними играют, кормят проглоченным на охоте мясом и, конечно,
Вы уже, наверное, знаете, что объединение львов в Африке называют прайдом. Это львиная стая, говорят некоторые и тем самым приписывают льву качество, которое ему не свойственно и даже вроде неприлично, — нечто вроде стадности. Нет, прайд — это не стадо, не стая, не гурт тем более. Прайд есть прайд, и если уж идти по пути сравнений, то ему ближе другое определение — большая семья.
Несколько зверей: самец (обычно один взрослый, но иногда и два-три), самки, детеныши, молодые львы — в иных прайдах до 18 и даже до 30 львов. Разновозрастные дети — под всеобщим контролем и попечением. Общее руководство осуществляет старый лев — глава семьи. (Видели прайды из одних лишь львиц — своего рода клубы амазонок!)
«Только непонятно, кому принадлежат эти восемь львят. Трое из них примерно вдвое больше пяти остальных. Значит, они не могут быть братьями, у них должны быть разные матери. Но все шесть взрослых львиц одинаково ласковы со всеми малышами. Когда львенок проходит возле взрослой львицы и даже льва, жесткий язык непременно нежно пройдется по его мордочке или спине» (Бернгард Гржимек).
У прайда собственные владения. Обычно это десятки квадратных километров зарослей и открытых мест, и все, кто здесь перебивается травкой, веточками, листочками, принадлежат львам. Если люди им не мешают, львы рационально ведут свое хозяйство: как-то умудряются сочетать рождаемость львят и стабильность пасущихся вокруг стад. Лишнюю антилопу никогда не задавят, добудут мяса столько, сколько могут съесть. Прайд из четырех львов, например, убивает большую антилопу или зебру обычно раз в неделю.
Когда придет время позаботиться о продлении рода (случается это в любой месяц года), лев уводит подругу подальше от прайда. Потом в прайд возвращаются. Беременность у львицы — 100–108 дней. Рожать она из прайда уходит. Логово приглядит где-нибудь в гуще колючих кустов, в высокой траве или в расщелине скал. Трех, редко пять-шесть львят принесет она — слепых, пятнистых. Примерно шесть недель живет с ними в уединении, но контакта с прайдом, по крайней мере вокального, не теряет, перекликается ревом. Время быстро летит, и вот гордая материнством львица возвращается, ведет полуторамесячных резвых и очень на вид симпатичных потомков в большую свою семью.
Спешу добавить, что большой семьей живут еще крысы, кабаны, гориллы и другие животные. Чем больше изучается природа, тем больше увеличивается число известных нам существ, объединенных в большие семьи.
Объединение пернатых
Если рассматривать в эволюционной последовательности, то обнаруживается — так полагают некоторые ученые, — что вся забота о потомстве первоначально лежала бременем лишь на самке. Самцы, сделав свое главное дело, удаляются, заботы о семье их не волнуют. И яйца насиживала, и птенцов выхаживала только мать.
Позднее развилось такое объединение родителей: самец приходил к семье и жил вместе с нею после того, как птенцы уже вывелись и окрепли настолько, что могли сопровождать мать и присоединившегося отца в их путешествиях за кормом (у выводковых птиц).
Далее видим новое объединение супругов: оба, и самец, и самка, с самого начала сообща кормят и воспитывают птенцов. Сейчас так у большинства птиц.
Полигамия (жизнь самца со многими самками) — следующий этап взаимоотношений полов [9] .
9
Как мы уже знаем, есть такие животные, у которых самцы полностью заменяют самку в заботе о птенцах. Получаются не «матриархальные» семьи, а «патриархальные». Среди птиц последние наблюдаются у куликов-плавунчиков, у тинаму, эму и некоторых других. Эволюционно это наиболее поздняя система взаимоотношений полов.
Наш домашний петух — типичное полигамное животное. У него не одна самка, а целый их гарем, он в нем «паша». Но дикий его прародитель — банкиевский петух живет в единобрачии (моногам) [10] .
Такая же картина и с гусями: домашние гуси — полигамы, но дикие их предки — иное дело. Союз их с гусынями очень прочен, и нередко эти умнейшие птицы хранят верность друг другу всю жизнь. Даже когда гусыня погибнет, гусь долго или навсегда остается вдовцом.
10
Однако имеются и другие сообщения: дикий банкиевский петух собирает небольшой гарем примерно из пяти куриц.
Браки гуси заключают осенью. Гусиные семьи очень дружные: весь год, с весны до весны, подросшие уже гусята не покидают неразлучных своих родителей, вместе кочуют по тундрам и степям, вместе улетают в жаркие страны. Не расстаются и там.
Нелегко поэтому молодому гусю «умыкнуть» у строгих родителей выбранную им невесту. Он должен, покинув свою семью, идти в чужую. Но отец невесты сначала гонит его и бьет, поэтому ухаживать он начинает издалека. Сначала высмотрит в какой-нибудь гусиной семье молодую гусыню себе по сердцу. Потом, не забывая о ее сердитом папаше, долго плавает поблизости в разных гордых позах. Показывает себя храбрецом: нападает на разных обитателей пруда, гонит их прочь, защищает недосягаемую пока невесту, хотя враги, от которых он ее оберегает, ни для нее, а часто и вообще ни для кого не опасны. После каждой «победы» гордо плывет к суженой и триумфально гогочет. Но если папаша погонится за ним, «герой» поспешно удирает.
Бывает, что долго в полном пренебрежении добивается гусь взаимности. Но как только, услышав его победный клич, зазноба в перьях ответит чарующим (на гусиный, конечно, слух) гоготом, он, говорит З. Веселовский, «помолвлен». Гусыня покидает свою семью, и теперь они всюду вместе.
Самцы многих перелетных птиц на одну-две недели раньше самок прилетают к нам из жарких стран. Прилетев, прежде всего направляются туда, где и раньше строили гнезда и выводили птенцов. Старое, знакомое уже место стойко обороняют от всех претендентов. Здесь же заключают и союз с самкой, которая охотнее других идет на их зов. То может быть и старая подруга, но может быть и другая, если это не гуси, не лебеди, не соловьи, у которых дружба между самцом и самкой «вечная».
Самец цапли, как найдет старое гнездо или выберет место для нового, если старое негодно, подновит его, усядется в нем и кричит весьма неблагозвучно. Но самок-цапель его грубый голос влечет, как райские песнопения. Они летят к нему. Невеста, предлагая себя, садится на ветку рядом с гнездом. Но жених сначала грубо бьет ее, гонит прочь. Прогонит и опять кричит. Ее снова, как магнитом, тянет на этот крик. А он ее опять бьет и гонит.
Так продолжается долго. Странное, на наш взгляд, сватовство. Потом они привыкают друг к другу. Он ее уже не гонит. Чем позже прилетает самка к гнезду, тем охотнее принимает ее самец. Если явится она не сразу, а недели через две, то самец ее не бьет, а пускает в гнездо. К этому времени, после долгого ожидания, инстинкт размножения полностью подавляет врожденное чувство гнать от гнезда всех, кто к нему приближается.