Невидимые нити
Шрифт:
Из беседки вышел рослый, патлатый парнишка в тельняшке под ветровкой. На вид ему было лет шестнадцать. Он подошел к охающему Лене и помог ему приподняться.
– Пойдем-пойдем, – взял меня за руку Витек и поволок дальше через двор, к каменной арке.
Пройдя метров пятьдесят я оглянулся: нас никто не преследовал.
– Серый, ты где так махаться научился?
– Витек, я же КМС по боксу.
– Вот брехло. Смотри, Баркас сегодня пьяный, а завтра он мстить начнет. А того, в тельняшке видел? Это – Бес. Он
– Не очкуй, Витек, прорвемся…
Мы уже подошли к нашему дому. Витя жил в соседнем подъезде. Он крепко пожал мне руку.
– Ну давай, Серый, до завтра!
– Пока, Витек!
Я медленно поплелся на третий этаж.
Эх, Витек… В школе ведь как дружили! После службы в армии он останется на сверхсрочную во Владикавказе, потом выучится на прапорщика, женится, и осядет в одной из воинских частей в Северной Осетии. Всего раза четыре мы виделись после школы, в последний раз лет пять назад, когда он приезжал на встречу выпускников. Разжирел Виктор к сорока годам как боров, все же – начальник продовольственных складов.
Дверь в квартиру номер двадцать четыре была старая, обитая светло-коричневым дерматином. Кнопка звонка так же болталась на одном шурупе.
Я вытер кровь на распухшей губе и задумался – что происходит?
Это явно не сон: Витек, драка во дворе, улицы со старыми автомобилями. Еще раз до боли ущипнул себя за руку. Больно! Спустился в пролет между этажей, и встал на носочки, чтобы увидеть свое отражение в темном стекле: на меня смотрел кудрявый русоволосый мальчик, с заостренным лицом и слегка оттопыренными ушами.
Неужели я сейчас позвоню в дверь, и мне откроет моя молодая мама? Нет, этого не может быть. От этого всего свихнуться можно, мне ведь сорок два, как я мог очутиться в теле себя самого, в подростковом возрасте?
Одно время я увлекался книгами о «попаданцах», находя сюжеты довольно забавными. Пока не доходило до того места, когда очередной «попаданец» начинал собирать компьютер, машину времени, или самолет в девятнадцатом веке, из подручных средств. Чушь собачья. Я работаю инженером-строителем, а что нового я могу предложить человечеству в середине восьмидесятых? Собрать мобильный телефон или «айфон»? Или смонтировать новые очистительные установки? Ни хрена я не смогу: без проектов, деталей и помощников.
Еще одна категория «попаданцев», неожиданно попав в СССР, в конце тридцатых, всеми способами прорывались к Сталину, чтобы предупредить о надвигающейся угрозе в сорок первом голу.
Что же мне, ехать к Горбачеву, и растолковывать, что вся его перестройка не стоит и ломанного гроша? Дело темное, мутное, увезут меня потом далеко на север, где белые медведи летом в валенках ходят. Хорошо, поживем-увидим. И я решительно поднялся к квартире.
Дверь с небольшим тягучим скрипом открылась. На пороге стояла моя молодая мама в зеленом фланелевом халате.
– Сережа, что не заходишь? Я же в окно видела, ты давно в подъезд зашел. Что, опять ключ посеял?
Опешивший, я зашел в коридор. Осмотрелся. Все совершенно так, как тридцать лет назад. Светлые обои с цветочками, шкафчик в прихожей и железная обувная полка. Я разулся и заглянул в гостиную: отец в спортивном трико и белой майке листал газету, сестренка Маришка, сидя за столом, старательно выводила акварелью каракули в альбоме.
– Сережа, мы уже поужинали, мой руки – и за стол. Пюре еще горячее. – мама прошла на кухню.
Я помыл руки в ванной, и прошел на кухню.
– Мам, какое все вкусное, – я с аппетитом уминал пюре.
– Ага. А с мясом было бы еще вкуснее. Отец обещал в субботу достать на рынке, через знакомого.
– Тоже мне, дефицит…
– Сергей, ты как будто с луны свалился… а ну-ка, посмотри на меня, – мама провела пальцем по моей распухшей губе. – Отец, иди посмотри на красавца!
Взъерошенный отец, с газетой в руке, подошел и задумчиво взглянул на меня.
– В подъезде о перила ударился. – пробубнил я.
Папа ухмыльнулся:
– Сынок, давай тебя на бокс запишем. Может, «перила» будут тебя стороной обходить. – он похлопал меня по плечу. – Давай, доедай, скоро «Семнадцать мгновений» начнутся.
Поужинав, я уселся в зале на старое кресло. Мама с Маришкой ушли в соседнюю комнату, читать сказки.
– Опять в усадьбе Володарского шарились? – спросил отец, не отрывая глаз от экрана.
– А откуда ты знаешь?
– С работы ехал, видел вас с Витькой возле «Городского водоканала». Зря вы у особняка околачиваетесь, там еще в тридцатые годы, когда интернат был, все подвалы почистили.
«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» – произнес на экране телевизора Мюллер свою знаменитую фразу.
Отец задумался.
– Мне еще дед рассказывал, князь Володарский – богатейший и влиятельный человек был в нашем крае. Представляешь, на день рождения жены он заказывал оперных певцов из Москвы.
– Все течет – все повторяется. И сейчас, есть лишний миллион – может и «звезда» на именинах спеть и сплясать…
– Ты о чем?
– О наших миллионерах и миллиардерах… – и тут я понял, что ляпнул лишнее.
– Сережа, я иногда ваш молодежный сленг не понимаю. Какие еще миллионеры в социалистическом государстве?!
– Пап, да я так, помечтал…
– Ты бы лучше помечтал, как тройку в четверти по математике исправить, – пробурчал отец.
« Никогда еще Штирлиц не был так близко к провалу…» – произнес диктор в фильме торжественным, ровным голосом.
Неловкую паузу разрядила Маришка.
– Селешка, почини мне мишку, – она протянула олимпийского мишку, у которого постоянно садились батарейки