Невидимые связи (сб.)
Шрифт:
– Поверю, – проговорила она шепотом, словно боясь, как бы ее не услышал кто-нибудь посторонний. – Вам поверю. Вы здесь человек новый, ни с кем не связаны. Тогда я, наконец, успокоюсь. Bо всяком случае, буду уверена, что совесть моя чиста…
Ушел он от них в тот вечер поздно, почти в полночь, с неловкостью подумав, что для первого визита слишком засиделся, потеряв чувство времени. Впервые здесь, в Заборуве, он ощутил тогда не назойливое и так претившее ему любопытство, а искреннюю сердечность и доброжелательность. Ему хорошо было в этом доме.
Оттого теперь
«– Расскажите, как все это произошло? Если вам, конечно, не трудно… – тут же заботливо добавил он.
– Мне почти нечего рассказывать. Днем я забежала на минуту в магазин купить кое-какие продукты. Выхожу и вдруг чувствую сильный удар. Сзади Упала лицом на мостовую. И тут меня стали бить, По голове, по плечам, по спине. Голову я закрыла руками. Вот, – она кладет на одеяло распухшие руки, сплошь покрытые ссадинами и кровоподтеками. – Все это было так неожиданно, что я не успела даже крикнуть. Потом появился наш сосед, пан Кацинский – я услышала его голос. Меня перестали бить и бросились на него. Он упал и тут я потеряла сознание. Очнулась уже дома.
– Вы заметили кого-нибудь из нападавших?
– Нет. Я только слышала их голоса.
– Нападавшие что-нибудь говорили вам, угрожали?
– Нет. Просто, один из них сказал другому: бей – не жалей! А другой что-то крикнул мне, но я не поняла…
– Вы смогли бы узнать их по голосам?
– Не знаю. Все это произошло так неожиданно…
– Из сумочки у вас ничего не пропало? Они пытались у вас ее отнять?
– Нет. Падая, я уронила сумку на мостовую, из нее высыпалась разная мелочь, кто-то ее потом собрал и положил обратно.
– Что могло послужить поводом для нападения на вас? Может быть, вы с кем-нибудь поссорились? Или вам за что-нибудь мстят?
– Понятия не имею, – отвечает девушка тихо.
– А вам в последнее время не случалось быть свидетельницей какого-нибудь события, происшествия, преступления, ну, вообще чего-нибудь необычного?
– Не припоминаю ничего подобного.
– Какой-нибудь скандал в магазине?
– Да нет же!
– С кем и на какие темы в последние дни вы говорили?
Девушка морщит лоб, силясь припомнить.
– Разговаривала с подругами в магазине. О разных домашних делах и заботах, о тряпках. Разговаривала с паном Кацинским. Он хороший человек. Над ним потешаются как над пьяницей, но я думаю, он пьет с горя. Кацинский рассказал мне о несчастье, случившемся с пани Яховской. Это у нас тут одна старушка пенсионерка, живет неподалеку. Ее сбил автомобиль, и теперь она лежит дома со сломанной ногой. Кацинский просил за ней присмотреть, и я делала что могла: приносила продукты, готовила обед. Оказалось, она хорошо знала моих родителей и брата. Много о них рассказывала.
– Прежде всего я хотел бы установить, кто вас избил и за что. На сколько дней вы освобождены oт работы?
– Пока на десять. Врач сказал, что потом продлит… У меня оказались сломанными три ребра и поврежден позвоночник. Придется полежать.
– Ясно. Я прошу вас не впускать в квартиру никого постороннего, дверь открывать только через цепочку. Может быть, вам нужна какая-нибудь помощь?
– Спасибо, большое спасибо! У меня же есть Ясик. Сейчас у него каникулы… Но и вы о нас не забывайте.
– Буду наведываться в свободную минуту. А сейчас я хочу еще побеседовать с вашим соседом, – говорит он, вставая.
Кацинский дома. Изрезанное морщинами, изможденное лицо, трясущиеся руки. Неверные движения.
«Да, с ним нетрудно было справиться», – думает Корч, глядя на хозяина, который, прихрамывая, ведет его за собой в комнату.
– Вы сделали заявление по поводу нападения на гражданку Врубль, – официально начинает беседу Корч.
– Да, я был вчера у начальника милиции.
– Расскажите мне все о нападении на Врубль и что лично вы видели?
Корч уверен, что не услышит ничего интересного. «Наверняка был пьян, как обычно», – думает он. Ему уже успели рассказать об этом пропойце, и на его сколько-нибудь достоверные показания он не рассчитывает.
И вдруг – приятная неожиданность. Кацинский описывает все четко и точно. Описания внешности нападавших на редкость яркие и образные.
– Вам не откажешь в наблюдательности, – признает он с уважением, выслушав рассказ.
Этот отзыв доставляет Кацинскому явное удовольствие.
– А вы думаете, пьянчуга, так уж и видеть не способен? – в голосе Кацинского нотка горечи.
«Ирэна, пожалуй, права, считая, что он пьет с горя», – мелькает у Корча мысль.
– Я бросил пить, – произносит Кацинский, словно прочитав мысли Корча. – Кажется, я еще нужен людям. Возьму вот под опеку Ирэну. Сдается мне, вся эта история не простое хулиганство, – добавляет он. – Смахивает на то, что они давно ее выслеживали и знали, когда она ходит в этот магазин. Сумку-то они у нее не отняли и даже не подобрали выпавших на мостовую денег. А там было около пятисот злотых. Я сам потом их собирал.
– Как вы думаете, за что ее избили?
– Трудно сказать. Может быть, это как-то связано со смертью ее брата? Она ведь все продолжает искать свидетелей, пытается выяснить обстоятельства его гибели. А история действительно странная. Вот и получается: если она напала на след, и кто-то вдруг почуял для себя опасность… Может, хотели ее запугать?
– А у вас тоже есть сомнения в том, что смерть Врубля – несчастный случай?
Вдоль губ Кацинского снова горестные морщинки.
– Вы, пан поручик, первый, кто интересуется моим мнением. Юрек Врубль был лучшим пловцом в Заборуве. Такие не тонут.