Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.
Шрифт:
Артиллерийский Исторический музей уже в первый год войны подготовил передвижную выставку трофеев, которая в специальном вагоне курсировала по Кузбассу, Западной Сибири и Казахстану. Его работники, помимо сугубо музейной работы, оказывали большую помощь местному военному командованию в подготовке резервов для фронта: регулярно выезжали с комплектами трофейного оружия в части Сибирского военного округа, где проводили специальные консультации, помогая бойцам изучать вражескую технику [37] .
37
Фатигарова Н. В. Указ. соч. С. 195–196.
Выставки трофеев с успехом шли по всей стране вплоть до Победы, вызывая искреннюю позитивную реакцию посетителей. Причем именно показ трофейного оружия был способен в равной мере заинтересовать и уходящих на фронт военных, и самых маленьких экскурсантов. Потому такие выставки были составляющими даже детских праздников. Так, в Свердловском ТЮЗе в 1942 г. состоялась елка для детей дошкольного возраста, на которой из всех видов развлечений самым желанным оказалась возможность полазать по лафетам вражеских пушек, потрогать гильзы от снарядов, подержать «шмайсеры», примерить шлем летчика люфтваффе и т. д. Газета «Уральский рабочий» тогда написала о наиболее ярких детских впечатлениях. Вот, пожалуй, самое искреннее и трогательное из них – письмо 8-летнего свердловчанина Деду Морозу: «Дед Мороз, у меня папа на фронте уже седьмой месяц. Я пишу папе про тебя и твою елку, она мне очень понравилась. Дед мороз, иди на фронт и морозь всех немецких гадов, которые убивают мирных жителей» [38] .
38
Уральский
Важным шагом научно-практического освоения темы музеефикации событий войны стало «Руководство к собиранию материалов по истории Великой Отечественной войны», разработанное по поручению Наркомпроса РСФСР профессором Научно-исследовательского института краеведческой и музейной работы Н. М. Коробковым и разосланное по подведомственным Наркомпросу учреждениям в конце 1942 г. В нем была изложена программа комплектования материалов по современности, давались профессиональные методические рекомендации по организации собирательской работы, а также по вопросам хранения и использования собранных коллекций. Исходя из особенностей времени, Коробков в качестве основной задачи этого комплектования рассматривал формирование источниковой базы для создания выставок и экспозиций, посвященных войне [39] . Характеризуя комплексы собираемых музеями артефактов, автор «Руководства…» оговаривал необходимость акцентировать внимание на вещевых и изобразительных материалах, обходя различные письменные источники – как относящиеся к сфере интересов Главного архивного управления НКВД СССР. Такая «оговорка» неслучайна: она является эхом острой межведомственной дискуссии. Дело в том, что 18 июня 1942 г. Наркомпрос РСФСР издал инструкцию «О сборе вещественных и документальных материалов Великой Отечественной войны», которая в числе многих других объектов предписывала музейщикам собирать листовки, объявления, письма, приказы и распоряжения гражданских и военных органов управления [40] . Это, как свидетельствуют архивные документы, вызвало неудовольствие заместителя Наркома Внутренних Дел СССР С. Н. Круглова. Неудовольствие это вылилось в письмо, адресованное наркому просвещения В. П. Потемкину. Круглов требовал отмены инструкции «подчеркивая исключительное право Главного архивного управления на сбор документальных материалов» [41] . Наличия в Инструкции указания на необходимость согласовывать сбор печатных источников с местными органами Наркомата внутренних дел Круглову оказалось недостаточно. И Потемкин предпочел искать защиту в ЦК ВКП(б). Судя по тону письма, с которым он обращается к главе Управления агитации и пропаганды Г. Ф. Александрову, ситуация была напряженной. «Главному архивному управлению НКВД предоставлено право сбора и учета документального материала, в том числе и право изъятия отдельных документов из музеев, однако нет запрещения Народному комиссариату просвещения и его учреждениям, в частности, музеям, собирать материалы, необходимые для их нормальной пропагандистской и научной работы… Считаю что музеями системы Наркомпроса РСФСР проводится большая и очень важная по своему значению работа по сбору, экспонированию и сохранению материалов о нашей исторической эпохе работа, которую надо поощрять и поставить еще шире, а не свертывать» [42] . Инцидент в результате «замяли», и сбор документальных экспонатов продолжился.
39
Коробков Н. М. Руководство к собиранию материалов по истории Великой Отечественной войны (для музеев и краеведческих организаций). М., 1942. С. 9–11.
40
Маневский А. Д. Основные вопросы музейно-краеведческого дела. М., 1943. С. 12–19.
41
ГА РФ. Ф. А-2306. Оп. 75. Д. 91. Л. 25.
42
Там же. Л. 26.
В этот период тематика выставок музеев менялась в сторону их актуализации. Так, экспозиция «Разгром немецких оккупантов под Москвой» была создана в Центральном музее Красной Армии к 24-й годовщине РККА – в феврале 1942 г. На ней экспонировались документы, плакаты, лозунги, листовки, зарисовки фронтовых художников, уникальные фотографии, богатейшие трофеи: военное снаряжение противника и его оружие, карты, бинокли и т. д. Она была своеобразным учебным пособием: для посещавших ее бойцов и командиров коллектив музея организовывал специальные консультации с демонстрацией приемов владения трофейным оружием и его устройства. По мере развития событий на фронтах войны эта выставка оперативно пополнялась новыми материалами и в конце 1943 г. уже имела три дополнительных раздела: «Разгром немцев под Сталинградом», «Провал летнего наступления немцев в 1943 г. и победоносное наступление Красной Армии», «Укрепление антигитлеровской коалиции». К этому времени Центральный музей Красной Армии начал готовиться к перестройке всей экспозиции и созданию нового ее отдела, посвященного боевым действиям частей Красной Армии и Военно-Морского Флота на фронтах Великой Отечественной войны [43] .
43
Симкин М. П. Советские музеи в период Великой Отечественной войны: сб. науч. тр. // Труды научно-исследовательского института музееведения. Вып. II. М., «Советская Россия», 1961. С. 209.
В блокадном Ленинграде художественно-документальная рефлексия на актуальные военные события развивалась в 1942–1943 гг. в несколько ином направлении: здесь, несмотря на чудовищные тяготы первой блокадной зимы, открывались художественные выставки, участники которых «фиксировали» не только картины города, но и выезжали на линию фронта (проходившую вдоль городской черты) и в партизанские отряды для создания «репортажных» по жанру зарисовок. «Минус десять градусов в выставочном зале. Минус семь в мастерских. Освещение – коптилки. Питание – паек зимы 1941–1942 гг. [в этот период в Ленинграде норма выдачи хлеба была снижена до 125 г в сутки, и смертность достигала 3 тыс. человек в день [44] .– Ю. К.] Лютая зима, обстрелы, бомбежки. В подоконник мастерской ударяются осколки… но работа кипит, как никогда. Союз художников – боевой штаб, – сообщал журнал “Ленинград” о выставке. – Днем и ночью здесь оживление. Ленинградские художники делают плакаты, лубки, открытки, эскизы для будущих картин, запечатлевая героизм, непоколебимость, несокрушимость ленинградцев в борьбе с ненавистным врагом, воодушевляя своими творениями на борьбу и победу, разя врага сильнейшим оружием, – оружием художника… Фронт был рядом, свистели снаряды, убивая людей… Но выставка была открыта. И чего не ожидали сами художники – выставку посетили восемьсот человек!» [45]
44
Ломагин Н А. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 1. СПб.; М., 2002. С. 241.
45
Алатырцев М. Ленинградские художники в дни блокады // Ленинград. 1942. № 1. С. 21.
В марте первая выставка ленинградских художников обновилась и пополнилась новыми работами, созданными на передовой и присланными в блокадный город. Обновленная выставка собрала в течение месяца шестьсот посетителей – для изможденного города количество огромное. С одобрения Горкома партии и Политуправления Ленфронта 12 июня 1942 г. открылась экспозиция, на которой было представлено более двухсот работ. Среди них ставшие впоследствии хрестоматийно известными – полотно Серова “Враг над городом”, картины Рутковского “Наши летят”, “Десант”, “Проводы партизан”, Пакулина “Ленинград в дни блокады”, “Эрмитаж”, работы Павлова, привезенные им с Ладоги, графика Пахомова и Белухи, ленинградские пейзажи Мочалова, “Эвакуация” Раевской и скульптура Пинчука, Боголюбова, Исаевой [46] . К этой выставке были предъявлены более жесткие идеологические требования, нежели к первым двум: показа героизма, несокрушимого сопротивления и веры в победу, нежелательности «смакования бытовых трудностей» – ленинградским властям нужна была «парадная версия» событий, востребованная «политическим моментом» и законами пропаганды. Произведения, посвященные трагическим сторонам блокадной повседневности, на экспозицию не попали (но, к счастью, сохранились в фондах городских музеев) – поскольку это был своего рода «отборочный тур» для экспонирования в Москве, на выставке в ГИМе, где не должно было даже частично вскрыться истинное положение дел в Ленинграде. Побывавшая тогда в Москве О. Берггольц испытала шок: «О Ленинграде все скрывалось, о нем не знали правды так же, как о ежовской тюрьме. Я рассказываю им о нем, как когда-то говорила о тюрьме, – неудержимо, с тупым, посторонним удивлением… Трубя о нашем мужестве, они скрывают от народа правду о нас. Мы изолированы, мы выступаем в ролях “героев” фильма “Светлый путь”. Для слова – правдивого слова о Ленинграде – еще, видимо, не пришло время… Придет ли оно вообще?» [47]
46
Там же. С. 22.
47
Берггольц О. Ф. Ольга. Запретный дневник: стихи, проза, дневники, архивные материалы. СПб., 2010. С. 64.
Забегая вперед, необходимо отметить, что тенденция цензурирования творческого отображения действительности, в том числе в музейной сфере, как ни покажется парадоксальным, нарастала пропорционально успехам на фронте. И наиболее ярким (но отнюдь не исключительным) примером в этом отношении служит печальная история открывшейся в Сталинградском драмтеатре (одном из немногих сохранившихся в городе зданий) в марте 1945 г. выставки сталинградских художников. На ней были представлены 38 живописных произведений пяти авторов, и хотя эти картины были выполнены в разных жанрах (пейзажи, панорамные зарисовки, портреты участников битвы), их объединяло одно – все они являлись отражением образа восстающего из руин города [48] . Вызвавшая огромный интерес сталинградцев, выставка подверглась разгромной критике партийных органов и была свернута (к счастью, значительная часть представленных на ней произведений сохранилась и ныне находится в музее-панораме «Сталинградская битва»). Художников обвинили в «воспевании руин», «смаковании разрухи… без ощущения перспективы (не пространственной, а временной)», отсутствии в картинах военной тематики «ощущения Победы» [49] . Причину «посредственности» многих выставленных работ партийные критики видели в отсутствии у художников способности «четко и верно сформулировать тему своего произведения, определить его идею», что в свою очередь шло «от недостаточной политической подготовки, отсутствия у них знаний основ марксизма-ленинизма» [50] .
48
Галкова О. В., Савицкая О. Н., Саркулова В. П. Выставка Сталинградских художников 15 марта 1945 г.: к проблеме сохранения художественного культурного наследия // Сталинградская битва: историческая память и художественное наследие: К 70-летию разгрома фашистских войск под Сталинградом: всероссийская науч. – практ. конф. Волгоград, 13–14 ноября 2013 г. / Отв. ред. Е. В. Огаркова. М., 2013. С. 208.
49
Линдин С. На выставке картин Сталинградских художников // Сталинградская правда. 1945. № 69(5015). 11 апреля. С. 2.
50
Галкова О. В., Савицкая О Н., Саркулова В. П. Указ. соч. С. 209.
Весной 1942 г. открылась выставка работ ленинградских архитекторов, имевшая отчетливый героико-мемориализационный акцент. На ней были представлены плакаты, выполненные зодчими, когда встала задача провести боевую агитацию путем показа великолепных памятников города, которому продолжает угрожать враг. Здесь органично смотрелась и сюжетная перекличка с дореволюционным прошлым. «Плакат архитектора А. Барутчева “Будем достойны великих предков, чьи славные деяния увековечены в памятниках Ленинграда”, – изображающий памятник великому русскому полководцу Кутузову на фоне одного из лучших произведений русского зодчества – Казанского собора, очень выразителен и по своим художественным качествам один из лучших на выставке. Интересна серия плакатов архитекторов А. Грушко, К. Игнатова Д. Шпрайзера, которые удачно использовали в своих работах известные всему миру замечательные памятники нашего города. Несмотря на все трудности, в нашем замечательном городе продолжается творческая жизнь всех видов искусства, вдохновляющая русского человека на новые подвиги во имя Родины» [51] . Знаковой приметой той выставки стало и наличие на ней эскизов реставрационных проектов разрушенных исторических зданий, к реализации которых участники призывали приступить не дожидаясь окончания войны (что справедливо рассматривалось как акт гуманистического сопротивления и было воплощено – первые восстановительные работы в Ленинграде начались в 1943 г., сразу после прорыва блокады). Предполагалось, что на восстановленных зданиях как акт фиксации военной памяти появятся и соответствующие мемориальные (памятные) доски – «Восстановлено в 1943 г.». Отметим, что в это же время (1942–1943 гг.) группа художников и реставраторов Государственного Эрмитажа по распоряжению его директора академика И. А. Орбели создала серию рисунков, воспроизводящих картины музейной повседневности, видов зданий и залов музея, а также панорам архитектурных ансамблей исторического центра, изуродованных бомбежками и артобстрелами. Эта коллекция, ныне хранящаяся в фондах Эрмитажа, не предназначалась для выставок, но была призвана сохранить «визуальную память».
51
Гинзберг А. Выставка работ ленинградских архитекторов за 1941–1942 гг. // Ленинград. 1942. № 2. С. 10.
Боевые традиции в их преемственности с актуальными событиями пропагандировали первые военные выставки краеведческих музеев Свердловска, Перми, Саратова, Горького, Томска, Барнаула и др. Они были построены, преимущественно на местном материале. Характерна в этом отношении экспозиция об истории Красной Армии в Дагестанском краеведческом музее, демонстрировавшаяся в первом полугодии 1942 г. Она состояла из разделов: «Основоположники и организаторы Красной Армии», «Государственный Комитет Обороны», «Главнокомандующие войсками», «Боевые эпизоды Красной Армии», «Отомстим за кровь наших детей», «Они не будут сиротами» [52] . В Шуйском музее им. М. В. Фрунзе большая «глава» была посвящена теме «Герои Советского Союза» [53] . В Калининском областном музее на выставке «Великая Отечественная война», открывшейся весной 1942 г., был создан раздел «Грабеж Европы», в котором экспонировались консервные банки из Норвегии и Дании, бутылки из-под французского и венгерского вина, папиросные коробки из Алжира, Марокко и т. д. [54] Примечательно, что она стала первой экспозицией в освобожденном от оккупантов городе.
52
Лупало И. Г. Указ. соч. С. 125.
53
Комарова М. Ф. О работе музеев в дни Великой Отечественной войны: информ. письмо № 2 // НИИ краевед. и музейной работы / Наркомпрос РСФСР. М., 1943. С. 4.
54
Там же.
В Куйбышеве, в помещении драматического театра, в 1942 г. появилась экспозиция из эвакуированного из Ленинграда Центрального музея Военно-Морского Флота СССР, которая познакомила посетителей с моделями действующих кораблей – линкора «Октябрьская революция» и крейсера «Киров». На ней были представлены документы и личные вещи участников войны: обожженные пороховым огнем комсомольские билеты защитников Севастополя; книга Л. Фейхтвангера, принадлежавшая Герою Советского Союза краснофлотцу И. Г. Голубцу, погибшему 25 марта 1942 г.; матросская ленточка с английского крейсера «Кент» и ветромер – подарки английских моряков советскому морскому летчику Б. Ф. Сафонову. Кроме того, на этой выставке также экспонировались трофеи, захваченные моряками в боях [55] .
55
Фатигарова Н. В. Указ. соч. С. 196.